Сама Гильдия упорно билась над решением этой загадки, но так и не нашла его ни по одному земному языку, не говоря уж об инопланетных.
Рис сиял от воодушевления. Ведь он стал живым свидетелем того, как в этот таинственный путь пускается инопланетная раса. При этом он отдавал себе отчет, что Первой-Среди-Матерей еще предстоит проделать долгий путь, прежде чем собранные ею символы станут письменностью.
Через некоторое время она умолкла. Кипик выполз из круга и скрылся в тени у стены пещеры. Рис чувствовал, что теперь все взгляды устремились на него.
Пришел его черед. Кость с начертанным символом, столь важным, что Горбун называл его своей «душой», должна была войти в коллекцию у ног Первой-Среди-Матерей. Старухи не спускали с него глаз и терпеливо ждали. Но при всем возбуждении он не терял присущей человеку гордости. Он не собирался раздеваться, тем более вползать в старушечий круг на коленях. Если Матерям требуется «душа» Горбуна, то пусть учитывают его человеческое достоинство — либо остаются с пустыми руками.
Сознавая всю тяжесть совместной человеческой и стегской судьбы, он торжественно выступил вперед и в гробовой тишине положил косточку на пустующее место.
Первая-Среди-Матерей присела на корточки и вгляделась в косточку, как делала раньше. Щурясь в мигающем свете свечей, она протянула руку. Казалось, она будет изучать значки на кости целую вечность. Потом она медленно уронила руку, выпрямилась и повернулась к Рису. Лицо ее было непроницаемым.
— Сломана, — сказала она. — Душа ушла.
Старухи подняли дружный вой.
4.— Вы только представьте, какой трагедией это кажется Матерям! — назидательно втолковывала Лита.
Девочка была единственной, кто навестил несчастного с тех пор, как старухи затолкали его в тесную нишу рядом с главной пещерой и забаррикадировали ее решеткой из ветвей, туго переплетенных лианами. Раньше в нише, судя по запаху, был склад овощей.
Лита просунула в отверстие между лианами чашку с водой. Он сделал маленький глоток. От свечки, которую она держала в руке, по камере метались уродливые тени. Он чувствовал крайнее утомление: ни капли прежней энергии, ни крупицы чувства.
В полной темноте затруднительно вести отсчет времени, тем не менее Рис догадывался, что после церемонии минул уже целый день. Пока он здесь томился, раскаиваясь, что так необдуманно отшвырнул кость, Лита вела, наверное, задушевные беседы с Первой-Среди-Матерей.
Ее способности не должны были удивлять Риса. Когда семья прибыла на Кришну, девочке было лет восемь-девять — возраст, когда ребенок легко овладевает любым языком; она слышала сложные речевые конструкции от прислуги в доме, состоявшей, в основном, из женщин. Странно только, что она все это время скрывала от лингстера свои познания…
— Стеги-мужчины в этом не участвуют. Кроме кипиков, конечно, но те часто не доживают до зрелого возраста.
— Могу себе представить! — Он вспомнил, как, прогуливаясь по базару с комиссаром, впервые повстречал Горбуна. Опыт изучения разных культур в этом углу галактики подсказывал, что индивидуум, появившийся на свет с такими уродствами, обречен на раннюю смерть.
— Вы понимаете, насколько это серьезно, Данио? — У девочки был такой вид, словно она готова развернуться и оставить его одного. — Этот народ пользуется языком не так, как земляне. Стеги-мужчины обходятся примитивным вариантом — все равно что «кухонный стегти», только без наших англо-индийских словечек, конечно.
— Такие разные способности у полов — очень необычное явление, — согласился он.
— Разные способности — это слишком мягко сказано. Женщины гораздо талантливей! А главное, здесь, в горах, Матери уже много лет трудятся над созданием письменности.
— Когда ты успела так много узнать?
— Вообще-то, — молвила она, немного смягчившись, — кое-что я могла и упустить. Я не так уж хорошо владею стегти. В общем, любая Мать, которой удается сюда добраться, привносит что-то свое. Та, которую величают Первой-Среди-Матерей, сводит все это воедино.