— Данио?..
— Беги за Первой-Среди-Матерей! Встретимся в пещере.
Он перебросил ситар через плечо, схватил одной рукой комок глины и пишущий «прибор», другой прижал к себе малышку. Пока он бежал, ее щека, елозившая по его лицу, едва не обожгла его.
В маленькой пещере горели свечи, освещающие причудливую конфигурацию из костей, оставшуюся на полу. Он спустил Джилан с рук. Девочка молча смотрела на него, громко и прерывисто дыша.
— Это ненадолго, детка.
«Язык изобретают дети», — учила Гильдия. Раз так, почему бы не алфавит, по крайней мере, маленький его кусочек? Ребенок был тем самым необходимым ему чистым источником. Пусть ее родители прилетели с Земли, зато она сама родилась на Не-Здесь — теперь местное название планеты казалось ему более пригодным, чем придуманное колонистами; за свою короткую жизнь она еще не произнесла ни одного англо-индийского словечка. То был изящный компромисс, близкий к идеалу. Главное, чтобы на него согласилась Первая-Среди-Матерей.
— Ты передумал, Говорун?
Ее затуманенные глаза блестели в полумраке, как перламутр. Она выпрямилась и была сейчас почти с Литу ростом.
Он аккуратно подбирал слова.
— Мы можем договориться, Первая-Среди-Матерей.
— Хватит торговли. Решение одно: дай мне знак для последнего, самого священного звука.
— Я не могу тебе его дать. Для этого у меня не хватает дара, и это навлекло бы на вас беду. Вместо меня это сделает ребенок с Перекрестка Печали, рожденный на Не-Здесь. Врагим по крови, вскормленная стегским молоком. Позволь ей попробовать.
Первая-Среди-Матерей смотрела не него с молчаливым недоверием.
— Символ, которого ты ждешь от меня, — продолжил он убедительным тоном, — был бы чуждым твоему миру, пойми!
Ждать пришлось долго. Мать ничего не отвечала, но и не накладывала на попытку абсолютный запрет. Он взял на изготовку ситар и тронул струну ногтем правого указательного пальца. Получилось до, сниженное на полтона. Девочка таращила на него глаза, сосала палец и пускала слюни.
— Ну же, детка! — поторопил он ее. — Спой мне!
Он извлек из ситара ту же ноту. Тогда Джилан вынула изо рта палец и повторила звук голосом.
Первая-Среди-Матерей вскрикнула от удивления. Когда звук затих, он сыграл его еще раз. Девочка снова озвучила дифтонг. Теперь к ее голоску присоединился сильный голос старухи.
Рис прижал струны ладонью, прекратив вибрацию. Девочка вопросительно посмотрела на него. Он поставил ситар и протянул ей глиняную дощечку.
— Нарисуй звук, Джилан. Нарисуй «Виу» вот здесь, на глине.
Она взяла у него дощечку и палочку, чтобы, немного помедлив, приступить к работе. Единственным звуком, нарушавшим тишину в пещере, было в эти минуты дыхание старательного ребенка. Несколько раз она стирала изображение и бралась за дело снова. Наконец девочка придирчиво уставилась на свой рисунок, наклонив голову. Потом дощечка была отдана взрослым — но не Рису, а Первой-Среди-Матерей.
Старшая сестра испуганно смотрела на него поверх головки Джилан. Первая-Среди-Матерей присела в реверансе и почтительно приняла дощечку, как реликвию, чтобы надолго впиться в нее взглядом.
— Я принимаю последний знак, — торжественно провозгласила она, когда люди уже были готовы расстаться с надеждой.
Рис тоже прирос взглядом к детскому рисунку. На глине красовался примитивный силуэт птички. Только что его бил озноб, теперь прошиб пот.
Первая-Среди-Матерей положила дощечку на землю и взяла детскую ладошку обеими руками.
— Это должно быть написано на кости.
Лита первой проникла в зловещий смысл этих слов.
— Не смей резать моей сестре палец! Не позволю!
И она прыгнула на Первую-Среди-Матерей, едва не опрокинув ее вместе с сестрой. Но Мать эта выходка не оскорбила: Рис увидел ее снисходительную улыбку — уродливую щель, в которую превратился прочти безгубый рот. Завладев рукой ребенка, она демонстрировала, кому принадлежит власть.
— Знак ребенка, кость мужчины — в этом есть смысл. — Она выпустила Джилан и грозно выпрямилась, в руке блеснул трехгранный кинжал.
Взор Риса был затуманен: сверкающий нож превратился в огненную радугу, от которой стало больно глазам. Гильдия учила, что Вселенная полна чудес и красот, но при этом таит много боли и жестокости. Земным астронавтам, впервые выходившим в космос, еще сотни лет назад был преподан урок: путешествия сулят не только славу, но и страдания. «Слабым духом лучше оставаться дома», — наставляла Гильдия своих начинающих учеников.
Жрица требовала от него не слишком большой жертвы; лучше уж пострадает он, чем невинное дитя.