— А что такое знать нынешняя? Это, допустим, федералитет вокруг президента или это «новые русские», которые строят немыслимые дома? Кто — знать? Зюганов? Хакамада? Брынцалов, который водку делает? Так это не знать никакая! Для меня знатью всегда были такие люди, как мой Отец, как Евгений Шварц, Даниил Гранин — тот круг, в котором я вырос. А эти — ну, какая знать.
— Я читала довольно злую заметочку про то, что Ваша массовка — это сборище уродов, монстров?
— Есть, конечно. Ну вот пришел Черный орден — как их представить?.. Потом, если посидеть, скажем, в парижском кафе, то еще и не таких уродов увидишь… Люди ведь на самом деле довольно некрасивый народ. А в кино — по довольно меткому определению режиссера Лунгина — актеров набирают по принципу спецшкол КГБ, где готовили «топтунов», главное для которых — чтобы были незаметны. А мы старались делать людей, которые были бы заметны. Если ты платишь персонажу из массовки сорок долларов плюс обед, то хорошо бы, чтобы он был заметен, а не просто некто, одетый в черное.
— Будет ли в фильме некий фантастический антураж? Икающий лес, вепрь Ы, синтезатор, который из опилок гонит золото?
— Мы будем стараться создать Икающий лес. Но сами понимаете: одно дело прочитать, совсем другое — увидеть. Когда, например, появляется вертолет, то в книжке это хорошо, а в картине может оказаться плохо. Вот этого момента я боюсь. Поэтому мы хитрим — представляем все дело так, что они нашли старый вертолет, на котором летала чуть ли еще не первая экспедиция. Надо быть очень осторожным: один раз тебе не поверят — и все… Потому и стараемся брать совершенно неизвестных артистов, ведь как только появится известный, заметный артист, так сразу удар по глазам — нельзя.
— А природа, ритуалы, существа какие-то фантастические, внеземные?
— Там же о них только говорят, но по сюжету они ни разу не возникают… Ну, сделаем мы, что из земли пар идет — как в Икающем лесу. И что? Получится, что мы на Камчатку съездили. Не-ет, надо все очень осторожно, аккуратно делать. Единственное, что у нас есть — это эстетика дерьма. Потому что XIV век — это повсюду дерьмо. Это — факт. Смотрите Брейгеля.
— В костюмах, в атрибутике — от кого, от чего Вы шли?
— Это мы придумываем. Надо придумать костюм, которого не было, но чтобы, если я вам покажу и скажу, что это Голландия, XIV век, вы мне поверили.
— Читала, что Вы будете использовать компьютерную графику…
— Если получится. Нас очень подвели чехи. Мы привезли снимать английские двухметровые луки, а они нам стрелы к ним изготовили арбалетные. При том, что у них есть дорогая техника — английская, австрийская и т. д. То есть, скажем, для американцев, которые приехали халтурить — за две недели картину снять, их умения хватит. А для нас — их уровень просто смешон. Ребята, говорили мы, отойдите — мы сами придумаем, как это сделать.
— Эффект компьютерный, как правило, все-таки заметен. Как же это сочетается с гиперреалистическим миром картины?
— Мы постараемся, чтобы был незаметен. Заметно — если план длинный. Мне, скажем, надо, чтобы человеку стрела попала в голову. Если будет видно, что это компьютер — то плохо. Придется ехать в Англию — там, говорят, есть специалисты, которые делают это так, что незаметно. Тем более — короткие вещички.
— Я-то думала, Вам компьютерная графика нужна, чтобы создать некое инопланетное ощущение. Чем же отличается создаваемый Вами мир от земного?
— Мне кажется, что это ощущение должно быть все время. Но как?! Мы стараемся придумать, додумать, но — в меру. Будем снимать полигоны, где растет только вереск — огро-о-мные поля. И холмы… Потому что сделать это на уровне марсианских пейзажей — каменоломни мы нашли замечательные — неинтересно. Скажут — понятно, это мы на Марсе.
— Не пойму: Вам важно, чтобы зритель ощущал, что перед ним — не Земля, или, наоборот, зная, что это другая планета, не ощущал этой инопланетности?
— При том, что место действия — Арканар, все равно должно быть ощущение, что. это — Земля. Мы вообще снимаем современную картину, показывая людей, у которых наши мысли, наши идеи, наши страхи — только люди эти по-другому одеты. Я в первый раз снимаю картину о современности.
— В Вашей жизни были ли мистические моменты — как у Тарковского, например? Помните, когда его будто заставил кто-то выйти из дому во время бури, и в ту же минуту рухнула гигантская лиственница, развалив тот угол, где он спал?
— Да. Было. Другое. Мы летели с юга Франции и ночевали в аэропорту в Швейцарии. Долго ждали самолет, я задремал, и мне приснилось, что плохо с мамой, что мама — умирает. Проснулся в ужасе, уговорил Светлану поменять деньги, позвонить. Светлана вернулась и сказала, что все это чепуха, спи дальше. Она меня обманула, правду сказала, только когда мы прилетели: мама умерла за несколько минут до нашего звонка. То есть как раз в то время, когда мне это снилось…