— Да, — она взяла его за руку. — Но я напрасно рассказала тебе все это, и мне придется набраться сил, чтобы в дальнейшем сохранять молчание. Я стою на границе между двумя мирами, Джамиль. Я помню о смерти и никогда не забуду ее. Но теперь я обязана охранять эту границу. Не позволять этому знанию вторгнуться в ваш мир.
— Мы не столь уж ранимы, как тебе кажется, — возразил он. — Кое-что об утрате известно каждому из нас.
Маргит скупо качнула головой:
— Твой друг Чусок растворился в толпе. Так это обстоит теперь, так вы пытаетесь вырваться из джунглей бесконечно растущих связей. Или избавиться от распадения на отдельные труппы масок-персонажей, вечно твердящих одни и те же строчки. У вас бывают свои, малые смерти, и я говорю это не для того, чтобы унизить тебя. Но я видала и те, и другие. И признаюсь тебе — это не одно и то же.
В последующие недели Джамиль полностью восстановил привычную в Ноезере жизнь. Пять дней из семи посвящались строгой красоте математики. Остальные были отданы друзьям.
Они по-прежнему играли в квантбол, и команда Маргит всякий раз побеждала. Впрочем, в шестой игре команде Джамиля удалось забить гол. Они проиграли всего только один — три.
Каждую ночь Джамиль терзался вопросом. А чем, собственно, он обязан Маргит? Вечной верностью, вечным молчанием, вечным повиновением? Она не потребовала от него клятвы. Она вообще не требовала никаких обещаний. Однако он понимал: Маргит верит в то, что он исполнит ее желания. Так какое же было у него право поступить иначе?
Через восемь недель после проведенной с Маргит ночи Джамиль оказался с глазу на глаз с Пенни в одной из комнат Джореси. Они беседовали о прошлых днях. Речь шла о Чусоке.
Джамиль отметил:
— Маргит потеряла очень близкого человека.
Деловито кивнув, Пенни свернулась поуютнее на кушетке, приготовившись воспринять каждое слово.
— Но не так, как мы потеряли Чусока. Не так, как ты думаешь.
Джамиль пробовал и на других. Уверенность его прибывала и
убывала. Он заглянул в прежний мир, но не мог измерить глубины, присущие его обитателям. Что, если Маргит увидит в его поступке худшее, чем предательство — новое мучение, новое насилие?
Однако он не мог оставаться в покое, позволяя ей терпеть эту неотступную муку.
Сложнее всего было с Езкиелем. Перед разговором с ним Джамиль провел бессонную и полную терзаний ночь, не зная, не станет ли он губителем душ, воплощением всего того, с чем, по ее мнению, боролась Маргит.
Езкиель не сдерживал слез, только он не был ребенком. Он прожил дольше, чем Джамиль, и в душе его было больше стали, чем у всех остальных.
— Я догадывался об этом. Я догадывался о том, что в ее жизни были скверные времена. Но так и не посмел спросить ее об этом.
Три доли вероятности соединились, слились в площадку, превратившуюся в столб света.
Арбитр отметил:
— Пятьдесят пять и девять десятых.
Это был самый впечатляющий гол Маргит.
С радостным криком Езкиель бросился к ней. Обхватив ее руками, он забросил Маргит к себе на плечо, а она смеялась. Потом подошел Джамиль, и они соорудили из скрещенных рук подобие трона. Нахмурившись, она сказала:
— Тебе радоваться нечему, ты же из проигравшей команды.
С приветственными криками их окружили остальные игроки, и все направились вниз, к реке. Нервно оглядевшись, Маргит спросила:
— Что это? Мы же еще не завершили матч?
Пенни сказала:
— Сегодня мы решили закончить игру пораньше. Считай это приглашением. Мы хотим, чтобы ты поговорила с нами. Мы хотим узнать все о твоей жизни.
Сдержанность Маргит начала рушиться. Она стиснула плечо Джамиля. Тот шепнул:
— Скажи только слово, и мы опустим тебя на землю.
Маргит не стала шептать; жалким голосом она выкрикнула:
— Что вам еще нужно от меня? Я выиграла для вас этот матч! Чего еще вам от меня нужно?
Джамиль помертвел. Остановившись, он приготовился к тому, чтобы спустить ее на землю, приготовился отступить, но Езкиель остановил его руку.
Обращаясь к Маргит, Езкиель сказал:
— Мы хотим охранять твои границы. Мы хотим быть рядом с тобой.
Кристи добавила:
— Мы не можем испытать пережитое тобой, но мы хотим понять тебя. Настолько, насколько сумеем.
Заговорила Джореси, потом Йанн, Наркиза, Мария, Халида. Плачущая Маргит смортела на них в смятении.
Джамиль сгорал от стыда. Он похитил ее, он унизил ее. Теперь она оставит Ноезер, убежит в новое изгнание, еще более одинокое, чем прежде.
Когда высказались все, воцарилось молчание. Маргит трясло на своем троне.
Джамиль уставился в землю. Он не мог уже поправить сделанное:
— Теперь ты знаешь наши желания. Не сообщишь ли нам свои?
— Отпустите меня.
Джамиль и Езкиель повиновались.
Маргит оглядела своих напарников и противников… Своих детей, собственное творение, своих будущих друзей.
И сказала:
— Я хочу спуститься с вами к реке. Мне семь тысяч лет, и я еще не научилась плавать.
Перевел с английского Юрий СОКОЛОВ
Гипотезы
Возможна ли вечная жизнь?
В 1856-м знаменитый физик Гельмгольц изрек, что Вселенная неизбежно умрет. И это, по мнению его современников, была самая мрачная гипотеза в истории науки… В самом деле, второе начало термодинамики, казалось бы, не допускает иного вывода. Энтропия, то есть мера равновесия системы, неуклонно стремится к максимуму, а значит, все материальные структуры постепенно разрушатся, и нашу Вселенную заполнит однородное месиво из элементарных частиц и волн.
«Энергия равномерно распределится по всей системе, поэтому никаких дальнейших изменений не будет, — разъясняет Айзек Азимов в своем справочнике «Апокалипсисы человечества». — Никакого движения, никакой работы, никакого разума, никакой жизни! Вселенная хотя и продолжит свое существование, но оцепенеет, как статуя. Кино закончится, и мы во веки веков будем созерцать все тот же застывший кадр…» Однако в расширяющейся Вселенной справедливость второго начала термодинамики, выведенного для замкнутых систем, весьма сомнительна, полагают современные физики. «Нельзя детально прогнозировать далекое будущее Вселенной, не учитывая влияния жизни и разума», — говорит Фримен Дайсон из Принстонского университета. Он-то первым и приступил к научному разрешению жгучего вопроса: сумеют ли прапраправнуки человечества уцелеть, когда весь окружающий мир пойдет прахом?..
Начнем с того, что нашим потомкам придется подыскать себе новое прибежище, прежде чем Солнце, обратившись в красного гиганта, выжжет Землю дотла. Времени, чтобы подготовиться к бегству, у них будет в избытке! В итоге люди распространятся по Вселенной, меняя одну планету на другую в предвидении грядущих катастроф. Критический момент наступит, когда выгорят все звезды, и для поддержания жизни потребуются альтернативные источники энергии.
Можно, например, подбросить горючего в топку гаснущего светила, столкнув его с другим космическим телом: при этом выделится огромное количество энергии. Луис Крейн из Канзасского университета настойчиво рекомендует «черные дыры»: так называемое излучение Хоукинга может служить источником энергии очень долго и по космическим масштабам. Крейн даже попробовал представить, каким образом сверхразвитые цивилизации будут заготавливать «черные дыры» впрок!
Ученым неимоверно далекого будущего придется поломать головы, придумывая, как сохранить Жизнь при том, что сама материя постепенно исчезает. Разумеется, как биологический вид человечество сохраниться никак не может. Вопрос в другом: смогут ли существовать в преобразившемся мироздании хоть какие-то разумные существа? Что ж, после распада протонов останутся электроны, позитроны и фотоны… Они годятся для передачи мыслей, убеждает Дайсон, ссылаясь на кристаллографа Десмонда Бернала, который еще в 1929-м писал: «Когда-нибудь человеческое сознание превратится в эфир, станет сообщаться с помощью излучения и, может быть, в конце концов растворится в лучах света. Будет ли это конец или только начало, судить не нам…»