И она согласилась. И теперь я просто обязан написать рассказ, потому что она пошла еще дальше: согласилась на свидание, если я напишу рассказ, и он ей понравится, — даже если я его не продам. А это может означать, что я ей нравлюсь больше, чем думаю сам!
Джеймс Дрейк, все это время внимательно слушавший, провел пальцем по щеточке седых усов и уточнил:
— Или же она уверена, что вы не сможете состряпать рассказ.
— Я это сделаю, — упрямо повторил Питерборо.
— Так садись и пиши, — предложил Рубин.
— Есть одна загвоздка. Я могу написать рассказ, и я это знаю. У меня есть хороший сюжет. Я даже знаю окончание и могу воспользоваться «взглядом назад», который вы упоминали, мистер Рубин. Единственное, чего мне не хватает — мотива.
— Мотива? — удивился Рубин. — А мне показалось, что ты хочешь написать фантастический рассказ.
— Да, мистер Рубин, но это будет фантастический детектив, и мне необходим мотив. Я знаю образ действия убийцы и способ убийства, но не знаю, почему он пошел на убийство. Вот я и подумал, что, придя сюда, я смогу обсудить это с вами.
— Что ты сможешь? — переспросил Рубин, поднимая голову.
— Особенно с вами, мистер Рубин! Я читал ваши детективные рассказы — я ведь не только фантастикой увлекаюсь — и считаю вас великим автором. У вас всегда очень здорово описана мотивация. И я подумал, что вы сможете мне помочь.
Рубин тяжело дышал и весьма убедительно производил впечатление, что вот-вот начнет выдыхать пламя. Во время обеда он в основном пробавлялся салатом и рисом, а затем — лишь бы не умереть с голоду — умял две порции вегетарианских котлеток и теперь пребывал в настроении, которое не смогла бы улучшить даже самая утонченная лесть.
— Давай-ка уточним, Джо Колледж, — сказал он. — Ты заключил пари. Ты собираешься завоевать благосклонность девушки, написав рассказ, который ей понравится, и, может быть, даже продав его — и теперь хочешь выиграть пари и обмануть девушку, заставив меня написать этот рассказ за тебя. Я все правильно понял?
— Нет, сэр, — пылко возразил Питерборо, — совершенно не так. Рассказ напишу я. Я лишь хочу, чтобы вы помогли мне с мотивом.
— И, если не считать этого пустяка, ты его напишешь. Может, тебе этот рассказ продиктовать? Тогда ты сможешь его записать. И у тебя получится экземпляр, написанный твоим почерком.
— Это совершенно не то, о чем я просил.
— Именно то, молодой человек, и хватит об этом! Или напиши рассказ сам, или скажи девушке, что не можешь.
Милтон Питерборо беспомощно огляделся.
— Черт побери, Мэнни, ну что ты взъярился? — спросил Трамбуль. — Ты же сам миллион раз говорил, что идеям цена пятачок за пучок в базарный день, а самое трудное — написать. Так дай ты ему идею. Самая сложная работа все равно достанется ему.
— Не дам, — заявил Рубин, откидываясь на спинку кресла и скрещивая на груди руки. — Раз у вас атрофировалось чувство этики — валяйте, дарите ему идеи. Если сможете…
— Ладно, — решил Трамбуль. — Поскольку я сегодня председательствую, то мог бы решить дело самостоятельно, но я все же поставлю его на голосование. Кто за то, чтобы помочь парнишке?
Он поднял руку, его поддержали Гонзалес и Дрейк. Авалон неуверенно кашлянул:
— Пожалуй, я приму сторону Мэнни. Такая помощь попахивает обманом девушки.
— А я, будучи преподавателем, — добавил Хэлстед, — тоже не могу одобрить подсказку на экзамене.
— Голоса разделились поровну, — подытожил Рубин. — Ну и что ты станешь делать, Том?
— Мы еще не все проголосовали, — заметил Трамбуль. — Генри тоже «черный вдовец», и его голос станет решающим. Генри?
Генри помедлил перед ответом.
— Мое положение почетного члена клуба, сэр, вряд ли дает мне право…
— Ты не почетный член клуба, Генри. Ты «черный вдовец». Решай!
— И помни, Генри, — добавил Рубин, — что ты образец честного человека. Стал бы ты обманывать девушку?
— Никакой агитации! — вмешался Трамбуль. — Говори, Генри.
Генри нахмурился, что случалось с ним весьма редко.
— Я никогда не заявлял о своей исключительной честности, но даже если нечто подобное и было, то нынешний случай я вынужден рассматривать как особенный.
— Я удивлен, Генри, — пробормотал Рубин.
— Вероятно, на мое решение повлиял тот факт, — продолжил Генри, — что я не воспринимаю ситуацию как отношения между молодым человеком и девушкой. Скорее, это дуэль между «книжником» и спортсменом. Мы все книжники, и в свое время каждый из нас мог потерять возлюбленную из-за какого-нибудь спортсмена. Хоть мне и стыдно признаться, но со мной такое произошло.
— А со мной — нет, — перебил его Рубин. — И никакой спортсмен… — Он смолк на секунду, что-то вспомнив, и уже другим тоном продолжил: — Впрочем, это к делу не относится. Ладно, раз большинство «за», значит «за». Так о чем твой рассказ, Питерборо?
Питерборо опять покраснел, на лбу заблестели капельки пота.
— Я не стану пересказывать задуманный рассказ, а только суть того, где мне нужна помощь, — сказал он. — Мне нужна лишь самая малость, не более. Я не стал бы рассказывать и это, если бы результат не значил для меня… так много…
— Продолжай, — ободрил его Рубин с неожиданной мягкостью. — И не волнуйся. Мы все понимаем.
— Спасибо. Я вам очень признателен. Итак, есть два персонажа, назовем их Убийца и Жертва. Я уже придумал, как Убийца совершает преступление и как его разоблачают, поэтому об этом не скажу ни слова. И Убийца, и Жертва — страстные любители солнечных затмений.
— И вы тоже, мистер Питерборо? — прервал его Авалон.
— Да, сэр. У меня есть друзья, которые ездят по всему миру наблюдать затмения, даже если оно всего лишь пятипроцентное, но мне такое не по средствам, да и времени нет. Я наблюдаю те затмения, которые могу. И у меня есть телескоп и фотографическое оборудование.
— Отлично! — воскликнул Авалон. — Очень хорошо, что человек разбирается в затмениях, если пишет о них. Попытки же описать то, в чем ты полный невежда, — верный провал.
— А ваша девушка тоже увлекается затмениями? — спросил Гонзало.
— Нет. О чем я весьма сожалею.
— Знаете, — заметил Гонзало, — если она не разделяет ваших интересов, то, может, вам поискать другую?
Питерборо покачал головой:
— Вряд ли из этого что-либо выйдет, мистер Гонзало.
— Разумеется, нет, — подтвердил Трамбуль. — Помолчи, Марио, и не мешай ему говорить.
— Так вот, Убийца и Жертва снимали затмение, и, вопреки всем ожиданиям, у Жертвы — прирожденного неудачника — снимки получились лучше. Убийца, будучи не в силах с этим смириться, решает убить Жертву. С этого места и далее мне все ясно.
— Но в таком случае у тебя есть мотив, — удивился Рубин. — В чем же тогда проблема?
— А в том, что означает «получилось лучше»? Фотография затмения есть фотография затмения. Одни удаются лучше, другие хуже, но если предположить, что оба фотографа достаточно опытны, то разница окажется невелика. Во всяком случае, не столь велика, чтобы из-за этого пойти на убийство.
Рубин пожал плечами:
— Можно построить рассказ таким образом, что даже небольшая разница станет поводом для убийства. Но должен признать, что для этого потребуется рука опытного писателя. Плюнь ты на это затмение. Попробуй что-нибудь другое.
— Не могу. Повод для убийства, орудие убийства и разоблачение убийцы завязаны именно на фотографии и затмениях. Так что им придется остаться.
— А где же здесь фантастика, молодой человек? — негромко спросил Дрейк.
— Я этого не объяснил? Правильно, потому что стараюсь как можно меньше говорить о самом рассказе. Для него мне понадобятся самые совершенные компьютеры и фантастические способы обработки изображений. Один из двух персонажей — я еще не решил, кто именно — будет снимать затмение из стратосферы, с самолета.
— В таком случае, почему не отпустить поводья? — предложил Гонзало. — Если рассказ будет фантастическим… Вот, послушайте, как я его представляю. Убийца и Жертва помешаны на затмениях, и Убийца в этом деле более опытен. Вот пусть он и полетит на самолете и сделает потрясающие снимки, каких еще никто не видывал, с помощью им же изобретенных фотографических штучек. И пусть Жертва, неожиданно для всех, его обставит. Жертва полетит на Луну и сделает фотографии затмения там. Убийца впадает в бешенство, и вот вам результат — труп.