Тотчас к Найджелу подскочила давешняя рыжеволосая красотка. Сегодня она надела узенькие шорты цвета морской волны и белую блузку без рукавов. Четыре верхние пуговицы на блузке были расстегнуты. Ее чернокожего приятеля нигде не было видно.
— Похоже, дела идут неплохо, — дружелюбно заметил Финчли.
— Я даю людям то, что они хотят, — был ответ, и он машинально поднял взгляд. Интересно все-таки, сколько ей на самом деле лет?
— Взять, например, тебя. Сильная тачка, спору нет… — Она игриво провела рукой по капоту. — Да только что проку в самом мощном двигателе, если нельзя разогнаться как следует из-за этих дурацких ограничений скорости?! Дорожные правила давно устарели, вот что я тебе скажу — они просто не рассчитаны на современные автомобили. Где-нибудь в тридцатых они, быть может, еще годились, но теперь…
— Знаешь, у меня такое чувство, что ты собралась впарить мне очередную новинку.
Ее ответная улыбка была определенно порочной; влажный розовый язычок, быстрый, как змеиное жало, мелькнул в уголке губ и пропал.
— Может быть, мне просто нравится делать тебе приятное. Специально для тебя у меня есть одно хитрое электронное устройство, называется антирадар. Ну как, играешь?
Финчли с трудом оторвал взгляд от расстегнутых пуговичек на ее блузке.
— Расскажи-ка поподробнее.
— Эта штука начисто вырубает полицейские пушки, которыми измеряют скорость. Лазерный детектор способен засечь полицейскую засаду на расстоянии свыше полумили; он подает сигнал, после чего на специальном жидкокристаллическом индикаторе появляется точное расстояние до их машины. Но даже если ты не успеешь сбросить газ и тебя все-таки тормознут, полицейский прибор будет тупо показывать, что ты делал паршивые тридцать миль в час.
Финчли задумался. Это действительно была мечта каждого автомобилиста. Никаких тебе поборов, никаких штрафных баллов.
— Сколько?
— Полтинник.
Он вздохнул.
— Я твой, крошка. Со всеми потрохами.
На следующий день ему случилось заехать на стоянку возле своего районного гипермаркета, где он с трудом воткнулся на единственное свободное место между стеной склада и погрузочным электрокаром. Под колесами «нимбуса» громко хрустели пустые полистироловые упаковки.
Там его уже поджидали.
— О, какая шикарная тачка!.. — Девице было на вид лет четырнадцать-пятнадцать. Неровно окрашенные светлые волосы и грязные обломанные ногти придавали ей неряшливый вид, хотя на новеньких белых джинсах, таких тесных, что издалека они напоминали гипсовый турникет, не было ни единого пятнышка. — Готова спорить: она могла бы летать, как птица, если бы не эти кретинские ограничения скорости!
Финчли молча показал на недавно установленный жидкокристаллический индикатор антирадара на приборной доске, и девица, недовольно пожав плечами, отправилась на поиски новой жертвы. Он же окинул взглядом стоянку и сразу заметил, что уже почти все машины на ней были покрыты чудесным микрофрикционным составом. У нескольких авто в ближайшем ряду были подняты капоты, и вокруг суетились бригады малолетних механиков, устанавливавших антирадары с таким рвением, словно их всех перевели на сдельно-прогрессивную форму оплаты.
Среди них Найджел сразу заметил курьера-«конька» — паренька лет двенадцати, который собирал у старших наличные и исчезал с ними в узкой аллее в дальнем конце парковки. Через несколько минут он снова возвращался, нагруженный коробками с антирадарами.
Выйдя из машины, Финчли направился ко входу в гипермаркет. Саймон сидел на своем обычном месте рядом с проволочными корзинками. Несмотря на теплое солнце, он кутался в толстое мужское пальто, какие раздают на благотворительных ярмарках Оксфордского комитета помощи голодающим. Темные очки-экран с пластиковыми наглазниками делали его похожим на опустившегося Терминатора. Саймон играл на флейте. Рядом сидел поджарый лабрадор горчичной масти, стороживший поношенную кепку с несколькими медяками.
— Доброе утро, Саймон.
— Это вы, мистер Финчли? — спросил Саймон.
— Кто же еще? — Найджел отыскал в кармане мелкую монетку и наклонился, словно собираясь бросить ее в кепку, но только негромко звякнул ею о лежащие там медяки. На самом деле монета осталась у него в руке. В мире, где ничего не делалось бесплатно, он готов был пожертвовать слепому попрошайке только звон своих денег.
— Спасибо, сэр.
— Не за что.