Но встречаются среди его работ и подлинные шедевры научно-фантастической иллюстрации. Вышедшие в издательстве NEL сборники Брайана Олдисса «Балдахин времени», «Пространство, время и Натаниэль» и «Комический ад», романы «Зеленый мозг» Фрэнка Херберта и «Индоктринер» Кристофера Приста, двухтомник «Двойной Азимов», а также тетралогия о Севериане Джина Вулфа, вышедшая в издательстве «Arrow», наконец, «Мир Реки» Филипа Хосе Фармера в издании «Granada»… Все эти обложки сегодня смотрятся как эталонные. Если бы любитель фантастики смог выбирать для своей домашней библиотеки лучший из всех возможных британских и американских вариантов, не сомневаюсь, его выбор пал бы именно на указанные издания.
Пеннингтон много работал и в жанре фэнтези. Традиционность этих обложек можно объяснить неким консерватизмом, присущим поклонникам фэнтези: отступления от канонов, живописную «отсебятину» они встретили бы откровенно в штыки. А Пеннингтон — художник коммерческий, да и издательства, заказывавшие ему обложки, чутко следят за массовым спросом, стараясь не обмануть «ожиданий масс».
В его творчестве всегда сосуществовали два полюса, в реальной жизни также связанных, хотя не всегда мы эту связь способны разглядеть: красота и кошмар. Эта, на первый взгляд, противоестественная связь, особенно отчетливо проявилась в самой оригинальной крупной работе Брюса Пеннингтона — альбоме под названием «Eschatus». Иначе говоря, свободной художественной интерпретации Апокалипсиса.
История создания альбома такова. В середине 1970-х Пеннингтон посетил коллегу — художника и издателя Роджера Дина (см. «Если» № 5, 2001 г.), в чьем издательстве «Dragon's Dream» выходили лучшие альбомы британских художников-фантастов, и получил от Дина соблазнительное предложение. Тому захотелось издать своего рода «взгляд художника на Апокалипсис»: не буквальные иллюстрации к библейскому Откровению Иоанна Богослова, но альбом свободных ассоциаций на эсхатологические мотивы.
Пеннингтон согласился, но проект по разным причинам «завис» на год-два. За это время Пеннингтон открыл для себя Нострадамуса и загорелся желанием проиллюстрировать легендарного французского прорицателя. С этой заявкой он обратился в «свое» издательство NEL, но не успели там ее рассмотреть, как художнику снова позвонил Дин и спросил, не передумал ли Пеннингтон насчет «Апокалипсиса». Пеннингтон ответил вопросом на вопрос: а что если вместо этого проиллюстрировать Нострадамуса? — и, получив положительный ответ, срочно отозвал из NEL свою заявку.
Он работал над альбомом более года, потому что, будучи по природе перфекционистом, пожелал ознакомиться с оригинальным текстом катренов французского прорицателя, не замутненным бесчисленными комментариями, интерпретациями и толкованиями. Для этого следовало получить по возможности точный подстрочник перевода Нострадамуса со старофранцузского, что и было сделано редакторами издательства «Dragon's Dream» — специально для Брюса Пеннингтона.
В конце концов воображаемая история Европы, начиная с XXII века и заканчивая началом XXIV-го, кануном Великого Тысячелетия, была нарисована. Фактически, результат далеко отошел от канвы, начертанной Нострадамусом — или созданной его многочисленными интерпретаторами. На самом деле НИКОМУ в точности не ведомо, что имел в виду загадочный француз, достаточно умный, чтобы зашифровать свои пророчества в бесконечные анаграммы, свободные ассоциации и символы, которые каждый волен трактовать по своему усмотрению.
Вот и Брюс Пеннингтон рассказывает, пользуясь только визуальными средствами выражения, настоящую историю, создает своего рода фантастический роман, антиутопию, которую только остается переложить на бумагу, облечь в слова. Кто такие эти странные, зловещие персонажи — Аквила Генрих, анти-Папа, странник Уриэль, — подскажет каждому его собственная фантазия. Глядя на эти странные, тревожные полотна, вспоминается то Босх с Грюневальдом, то сюрреалисты, а то неожиданно — и Чюрленис. Что касается последнего, то с ним цикл Пеннингтона роднит, конечно, не общее настроение, тем более не апокалиптическая тематика, — но присущая всем картинам цикла «музыкальная» структура и насыщенная, порой даже чрезмерная символика.