Он ощущал себя летящим на загривке волны виндсерфингистом. И искренне удивился, когда легкая разноцветная доска под его ногами треснула.
…И — лицом в пенные брызги!
Как потом рассказывали ребята, сперва они увидели, что учитель чуть перекосился на левое плечо и ссутулился. Ничего страшного в этом они не углядели, Борис Павлович часто так себя вел. Когда прихватывало сердце, оно словно утяжеляло левый бок и тянуло тело к земле.
А потом учитель медленно осел, наваливаясь спиной на стенку и хватая ртом воздух, как выхваченная из воды рыба.
И чешуйкой тусклой мелькнуло что-то в воздухе — и пропало.
А Борис Павлович видел совсем другое. Взлетел в недосягаемые дали потолок, и показалось, что оторванность от него (а не от земли, как у древнего Антея) — смертельна! Она ослабляла Бориса Павловича; пальцы его неожиданно разжались, и полугрош Владислава Опольского взлетел в воздух.
Почудилось: монета на мгновение зависла в воздухе выщербленной болезненной луной — и не просто зависла, ее перехватили чьи-то пальцы, уверенные и, цепкие, на среднем из которых блеснул перстень с печаткой. Холеный ноготь прищелкнул по аверсу, белоснежная подушечка указательного огладила выпуклости чеканки — и чужая ладонь крепко сжала полугрош.
Исчезла. Вместе с монетой.
И секунду спустя сердце, которое, мнилось, решило-таки окончательно дать отставку своему владельцу (а не хозяину!), смилостивилось, отпустило.
— Борис Палыч!.. Борис Палыч!.. — обступили его ребята. — Вам плохо? Вам помочь?
Как же они удивились, когда Монетник медленно, но вполне уверенно поднялся с пола и улыбнулся им:
— Да нет, все в порядке. Мне было плохо. Теперь прошло. Все хорошо. Спасибо, ребята. Урок окончен.
Прозвенел звонок.
Дмитрук, один из двоих нумизматов из 7 «А», догнал учителя уже на лестнице.
— Борис Павлович, а… простите, я хотел попросить… ну, полугрош Опольского — можно посмотреть, хотя бы здесь, в ваших руках?
— Знаешь, Славик… я, кажется, потерял его в классе.
Дмитрук растерянно моргнул своими длиннющими, как у девчонки, ресницами. Голос его, который только-только переходил на басы, сорвался:
— Но как же? Почему вы даже не искали его?!
— Да разве найдешь? Закатился в какую-то щель между паркетинами…
— Мы поищем! С ребятами! Обязательно! И если найдем — отдадим вам.
Борис Павлович рассеянно кивнул, поблагодарил мальчика и пошел в учительскую. Остальной день прошел без приключений.
И только на пути домой, втиснувшись в битком набитый троллейбус, Борис Павлович задумался: а правда, почему он даже не попытался искать полугрош? Из-за примерещившейся руки? Но это же сплошная мистика, товарищи мои!
Чушь! Бред! Нонсенс!
Мысли о случившемся не выходили у него из головы весь вечер, даже когда проверял тетрадки и готовился к завтрашнему дню.
Что-то еще было не так.
— Борюнь, вот видишь! — с нежностью сказала жена за ужином. — Как начал принимать таблетки, так сразу и полегчало тебе. Невооруженным взглядом видно, между прочим! А ты бурчал: не надо, без толку!..
Сперва он и не сообразил, о чем это Аленка. И только потом вспомнил, что должен был в прошлую субботу купить очередной препарат — должен был, но купил совсем другое.
Русский полугрош Владислава Опольского.
А ведь и в самом деле, сердце о себе сегодня больше не напоминало. Обычно оно если и не покалывает, то ноет беспрерывно — и ты вынужден ходить ссутулившись, потому что так немножко легче. А после урока с пропажей полугроша сердце вообще начало вести себя примерно. И стучит себе размеренно, четко — красиво стучит. Всегда бы так!
Неужели это как-то связано: затерявшийся полугрош и присмиревшее сердце?..
Не может быть! Случайность!
А полугрош — до слез жалко! Ну ладно, пропал и пропал, забыли и проехали — так ведь не дадут забыть. Тот же Китайкин — язви его в душу! — еженедельно будет напоминать.
В своих предчувствиях Гуртовник не ошибся.
— Привет, Бор-Палыч! Просим-просим, свято место пана дожидает. — Китайкин вообще до скукоты зевотной предсказуем в своих хохмических изысках. Они его веселят — и этого ему достаточно.
— А скажи, Бор-Палыч, как там твой Опольский поживает? Место для него нашлось? А то если нет, я готов сдать ему уголок в своем лучшем альбоме. Бесплатно.
— Нашлось место, — отмахивается Борис Павлович. — Хотя спасибо за щедрое предложение. Ценю.