— Может, и это как-то повлияло… В фильме есть эпизод, когда Тимофей узнает, что жена ждет очередного ребенка, и похоже, наконец-то мальчика: он бросает руль, лодка кружится… Они обнимаются, смеются, они счастливы. Но вступает музыка — тема Судьбы, Рока? — камера отступает, становится виден противоположный берег, освещенный солнцем. А лодку медленно сносит к другому берегу — из света в тень. И река превращается в Стикс… В вашем фильме много таких символов…
— Я не люблю это слово, я предпочитаю — образы… Вы знаете, все это оказалось даже более суровой правдой, чем хотелось. Реальность переплюнула вымысел… Смерть единственных нормальных людей в семье, единственного отростка, который жил нормальной человеческой жизнью — это оказалось, к сожалению, слишком пророческим, слишком… И это меня огорчило больше всего…
— Фильм как бы перекликается с «Жертвоприношением» Андрея Тарковского. Там герой приносит жертву, сжигая свой любимый дом — чтобы спасти человечество. Ваш герой, вернувшийся после долгого отсутствия, сжигает свой — он словно мстит родовому гнездовищу, которое его не принимает.
— Конечно, это не жертва, а дурь! А русская дурь, что неоднократно описано в литературе, — это отдельная дурь! Она всегда с подтекстом — здесь и отчаяние, и еще подсознательное желание взять и все решить одним махом. Запалить — а потом на новом месте начинать новую жизнь!
— Вы все время идете наперерез общему потоку: как раз в то время чуть ли не в каждом втором фильме герои уезжали, убегали, улетали на Запад. И первое, что бросалось в глаза, это исчезновение, потеря самого образа Дома. Видимо, это шло от ощущения потери своей страны…
— Ощущение дома — у нас это было принципиально! Не только в «Рое». В «Патриотической комедии» мы построили декорацию на берегу, пробили разрешение. Даже скандал в местной прессе был: опять начальство строит особняки! Ай, это было жу-утко смешно! А когда мы снимали омоновский захват, что было… Цирк! Ну, мы, конечно, место очень красивое нашли: меня можно просто певцом родного Екатеринбурга называть. И в «Патриотической комедии» очень красивый город получился, и в «Макарове» — очень стильный… Словом, мы построили декорацию, как я ее придумал, как ее нарисовал. Мне хотелось создать вот этот дом! И естественно было принципиально сказать: дом не развалился, стоит! «А грустно станет — водочки выпьем. Хорошо!» И ведь правда — так и есть. Так жили всегда в России! Только благодаря этому чувству, может, и переживали все тяготы, и я надеюсь — и переживем!
Но вообще-то я люблю снимать весело — независимо от того, что снимаю. Это потом уже остаешься один, монтируешь, иногда и слеза прошибет… А так я люблю, чтоб все делалось весело, потому что, в конце концов, это игра — все, чем мы занимаемся. К сожалению, иногда она становится смыслом жизни — и вся жизнь на это уходит…
— А почему у вас нечистая сила материализована, имеет какое-то обличье?
— Я к кино по-детски подхожу, как к сказке. А в сказках как раз все эти дракончики, змеи-горынычи, так или иначе, были явлены… Кстати, у Золотухи в «Мусульманине» был черт написан — огромный, противный. Но я понял, что мы никогда не сможем технически это сделать, у нас нет таких средств. И поэтому я прибегнул к такой, скорее, гоголевской трактовке. К тому же фильм ведь о мусульманине, а для них свинья — существо нечистое… Мне показалось, что это реальнее сделать, да и яснее дорога к пониманию образа.
— А читать, смотреть фантастику — любите?
— Увлекался всегда. Я еще в школе пытался писать — это все были вещи фантастические. Я вообще люблю и живопись, и литературу, и музыку такого плана. Это просто мое мировосприятие.
— А что вы смотрите из фантастики? Хотя режиссеры обычно чужое кино не смотрят…
— Я смотрю все! Как уже говорил, я к кино отношусь совершенно по-детски. Все блокбастеры смотрю, моя любимая картина — «Сияние» по Стивену Кингу… Вообще он мой любимый фантаст — я перечитал практически все его вещи. Он потрясающе кинематографичен. А какое разнообразие: триллеры, мистика, фэнтези, реалистическая литература.
— Вы делаете сейчас новую картину — «Третий Рим»…
— Если бы я ее делал! Она сейчас стоит, нет денег на окончание съемок. Здесь меня зацепила идея — что такое «Третий Рим»? Что имел в виду тот монах, написав: «Третий Рим стоит, а четвертому не бывать»? Это идея мировоззрения, мироустройства, того, каким мир должен быть! И это — некая энергетическая идея. Мне показалось интересным не объяснить, не доказать, а уловить дух этой идеи на примере жизни одного московского двора: где-то же она зарождается! В фильме Нина Усатова играет фею: обычная дворничиха, но у нее есть волшебная метла. Это мир детей — взрослые существуют как бы на периферии. И у этих пацанят есть фея и бес — вроде бы обычный дядька, следователь. Но бес (замечательный актер из Орла — Фетисов, я его часто снимаю) искушает мальчишек… Там происходит постоянная борьба за ребятишек, борьба Добра и Зла.