Только мы не встретимся. Потому что никогда не остановимся. Удастся мне сбить его со следа своими маневрами или нет, конец один. Но для меня это не менее важно.
Апрель 2934Теперь Процион превратился в видимый диск, электрическую дугу во тьме, и судя по свечению этой дуги, можно сказать, что Процион действительно окружен пылевым гало. Пыль образует узкое кольцо, наклоненное под углом к направлению нашего полета. Но это не представляет никакой опасности ни для меня, ни для моего врага, теперь уже находящегося за мной менее чем в четверти миллиарда километров: мы пройдем на достаточном расстоянии от диска. Сумей я сберечь достаточно топлива для торможения, эта пыль послужила бы пищей, топливом и строительным материалом; когда размером ты не больше песчинки, каждая частица пыли для тебя — пиршество.
Но для сожалений слишком поздно.
Белый карлик все еще кажется не больше пятнышка света. Совсем крохотный, почти планета, только невероятно яркая. Такой же микроскопический и сверкающий, как надежда.
И я целюсь прямо в него.
Май 2934Неудача.
Две тысячи километров полета над поверхностью белого карлика, резкие повороты, сопровождаемые рассчитанными, псевдопроизвольными взрывами… и все напрасно.
Я разворачивалась, ныряла, уклонялась, но мой враг держался за мной с ловкостью балетного танцовщика, словно наши корабли были скреплены невидимой нитью.
Теперь я лечу к Проциону, к бело-голубому гиганту, но и там нет спасения. Если облет белого карлика ничего не дал, Процион тем более не поможет уйти от погони.
Осталась лишь одна возможность. Прошло сто лет с тех пор, как я вносила коррективы в свой мозг. Мне он нравится таким, какой есть, но теперь ничего не поделаешь: нужно урезать кое-что.
Прежде всего, чтобы не пострадать от возможной ошибки, я делаю резервную копию самой себя, которую и заархивирую.
Потом придется тщательно изучить свою гордость, независимость, самосознание. Многое из этого осталось от старого биологического программирования, когда я еще была человеком. Мне нравится основа этого программирования, но «нравится» — есть мозговая функция, которую я выключаю.
Теперь я нахожусь в том опасном состоянии, когда могу изменить функцию моего мозга, а уж измененный мозг, в свою очередь, может изменять себя далее. В подобном состоянии существует угроза быстрого и деструктивного эффекта обратной подачи, и поэтому я очень осторожна. Тщательно и медленно готовлю ряд изменений, из которых минимальное — удаление моего неприятия к возможности обращения. Прежде всего я прогоняю несколько тысяч моделей, чтобы проверить, действительно ли модифицированное «я» не самоуничтожится по случайности или не впадет в кататоническое состояние. И как только становится ясно, что модификация удалась, я делаю все необходимые изменения.
Теперь мир кажется иным. Я за сто триллионов километров от дома, путешествую со скоростью света и даже не в состоянии затормозить. И хотя могу подробно припомнить каждый свой шаг, каждый день полета и все, о чем думала в то время, все же, если меня попросят объяснить причину побега, я смогу лишь промямлить, что в то время это казалось неплохой идеей.
Проверка системы. Странно, но в мозгу все время вертится мысль, будто что-то забыто. Совершенный вздор, но он есть и не уходит. Я стираю воспоминание о забытом и продолжаю диагностику. Обнаруживается, что 0,5 % моего мозга повреждено излучением. Обеспечиваю изоляцию поврежденных участков. Оставшихся хватит с лихвой.
Позади находится еще один корабль. Понятия не имею, почему удирала от него.
У меня нет рации. Утилизировала ее, уже не помню когда. Но неверно настроенный ионный двигатель дает утечку электромагнитных волн, поэтому я составляю послание и встраиваю его в инверсионный след ионного двигателя.
ПРИВЕТ. ДАВАЙ СОБЕРЕМСЯ И ПОГОВОРИМ. Я СНИЖАЮ УСКОРЕНИЕ. УВИДИМСЯ ЧЕРЕЗ НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ.
И я действительно сбрасываю скорость и жду.
Май 2934Теперь я все вижу по-другому.
Процион едва заметен на расстоянии: фиолетовое смещение, перетекающее в красное, а белый карлик моих надежд снова невидим на фоне яростного сияния своего старшего брата.
Но теперь это неважно.
Отныне я обращенная.
И способна видеть все сущее с тысячи различных точек зрения. Я помню стойкий героизм сопротивления, обреченную битву за свободу, но теперь могу рассматривать это еще и с противоположной стороны — как бессмысленную, бесплодную войну, которую мы вели из одного лишь упрямства.
И теперь, проникнув в смысл сотрудничества, я больше не страдаю от необходимости выбора. Теперь я вижу то, к чему была слепа раньше: по отдельности мы не можем затормозить, но, соединив запасы топлива, мой и Раджниша, мы способны остановиться.