— Снимаешь клипы? — насторожился я.
— Да нет… — Лас поморщился. — Так… разок одной знакомой панковской группе помог клип снять. Его по МТВ прокрутили, но потом запретили.
— А что там было ужасного?
— Ничего особенного, — сказал Лас. — Песня как песня, совершенно цензурная, даже про любовь. Видеоряд был странный. Мы его снимали в больнице для лиц с нарушениями двигательных функций. Поставили стробоскопы в зале, включили песню «Есаул, есаул, что ж ты бросил коня» и позвали больных — танцевать. Они и танцевали под стробоскоп. Как могли. А потом на эту картинку мы новый звуковой ряд положили. Очень стильно вышло. Но показывать это и впрямь нельзя. Нехорошо как-то.
Я представил себе «видеоряд» — и меня передернуло.
— Плохой из меня клипмейкер, — признался Лас. — Да и музыкант… Один раз мою песню по радио прокрутили, глубокой ночью, в передаче для всяких отморозков. Что ты думаешь? Тут же позвонил на радио известный композитор, сказал, что он всю жизнь своими песнями учил людей доброму и вечному, но эта, единственная песня перечеркнула труд всей его жизни… Вот ты вроде одну песню услышал — она плохому учит?
— По-моему, она издевается, — сказал я. — Над плохим.
— Спасибо, — грустно сказал Лас. — Но ведь в чем беда — многие не поймут. Решат, что это всерьез.
— Так решат дураки, — попытался я утешить непризнанного барда.
— Так их-то больше! — воскликнул Лас. — А протезы головы пока несовершенны…
Он потянулся за бутылкой, разлил водку, сказал:
— Ты заходи, если снова понадобится, не смущайся. А потом я тебе ключ от одной квартиры на пятнадцатом этаже достану. Квартира пустая, но унитазы стоят.
— Хозяин против не будет? — усмехнулся я.
— Ему уже все равно. А наследники все никак поделить площадь не могут.
Глава 3
К себе я вернулся в четыре утра. Слегка пьяный, но на удивление расслабившийся. Все-таки настолько иные люди встречаются нечасто. Работа в Дозоре приучает к излишней прямолинейности. Этот не курит и не пьет, он хороший мальчик. А этот ругается матом, он плохой. И ничего не поделать, нас в первую очередь интересуют именно такие: хорошие — как опора, плохие — как потенциальный источник Темных.
Но то, что люди бывают очень разными, мы как-то забываем…
Бард об Иных ничего не знал. В этом я был уверен. И если бы мне довелось вот так посидеть полночи с каждым обитателем «Ассоли» — я составил бы точное мнение о каждом.
Но подобных иллюзий я не строил. Не каждый предложит войти, не каждый станет разговаривать на отвлеченные темы. А ведь кроме десяти жильцов есть еще сотни людей обслуживающего персонала — охранники, сантехники, рабочие, бухгалтеры. Мне не хватит никаких разумных сроков, чтобы проверить всех!
Умывшись в душевой кабине — в ней нашелся какой-то странный шланг, из которого можно было струйкой пускать воду, — я вышел в свою единственную комнату. Надо поспать… а завтра с утра попытаться придумать новый план.
— Привет, Антон, — донеслось от окна.
Я узнал голос. И мне сразу стало тоскливо.
— Доброй ночи, Костя, — сказал я. Как-то неуместно прозвучало слово «доброй». Но пожелать вампиру злой ночи было бы еще глупее.
— Могу я зайти? — спросил Костя.
Я подошел к окну. Костя сидел на подоконнике спиной ко мне, свесив ноги вниз. Он был совершенно голый. Будто сразу демонстрировал — не по стене влез, а прилетел к окну огромной летучей мышью.
Высший вампир. В двадцать с небольшим лет.
Способный мальчик…
— Думаю, что нет, — сказал я.
Костя кивнул и не стал спорить:
— Как я понимаю, мы делаем одно дело?
— Да.
— Это хорошо, — Костя повернулся, белозубо улыбнулся. — Мне приятно с тобой работать. А ты и впрямь меня боишься?
— Нет.
— Я многому научился, — похвастался Костя. Совершенно по-детски.
— Ты не научился, — поправил я его. — Ты многое украл.
Костя поморщился:
— Слова. Обычная Светлая игра словами. Вы позволили — я взял. Какие претензии?
— Будем пикироваться дальше? — спросил я. И поднял руку, складывая пальцы в знаке Атон, отрицании не-живого. Давно собирался проверить., работают ли древние северо-африканские заклятия на современную российскую нечисть.
Костя с опаской посмотрел на незавершенный знак. То ли знал о таком, то ли повеяло Силой. Спросил:
— А тебе разрешено демаскироваться?