— В следующий раз, — откликнулся Ложкин. — Еще не вечер.
Он был историческим оптимистом.
Сунул руку в медный таз, чтобы придушить рыбку, но его опередила большая черная ворона, которая успела снизиться на подоконник, выхватить рыбку клювом и унести в небеса.
— Туда тебе и дорога, провокатор! — крикнул вслед Ложкин.
И уселся листать свой однотомник. Все-таки кое-чего мы добились.
А ворона несла рыбку к себе в гнездо, и путь ее лежал через речку. И в тот момент внутренний голос подсказал ей:
— Раскрой клюв, раскрой клюв, раскрой клюв, тебе говорят!
Ворона раскрыла клюв, и рыбка, немного помятая, но здоровая, упала в воду.
Зоомагазин опустел.
Владельцы рыбок поспешили загадывать желания, а Лена с Олей остались одни. Даже Никодим уехал, а верный Мирослав скрылся с рыбкой.
— Может, Слава будет просить у рыбки моей руки? — спросила Оля.
— Глупости, — возразила Лена. — Зачем ему через рыбку это делать, когда ты ждешь не дождешься, чтобы он напрямки тебя попросил.
— Но ведь не просит, стесняется.
— А может, не хочет?
По этому обмену репликами вы можете понять, что Оля еще наивна и оптимистична, а Лена ни в жизнь, ни в мужчин не верит. Ее молодость миновала, так толком и не начавшись.
— Ты его не знаешь, — сказала Оля. — Он совсем не такой плохой, как тебе кажется.
— Мне не кажется, я знаю, — отозвалась Алена. — Он на Армена пашет. А Армен — нашего магазина крыша. Вот твой Славик и следит, чтобы мы не заработали больше, чем положено.
Это был не первый разговор на эту тему. И развивался он по стандарту.
— Прежде чем Славика обвинять, ты бы о своем Бореньке вспомнила! Сделал тебе ребеночка — и с концами! В восемнадцать будешь ты матерью-одиночкой.
Бывает же такое в жизни: Лена детей терпеть не могла, даже в детстве со сверстниками не играла в песочек. И надо же — стала жертвой нескольких ночей любви. И решила: Бог с ним, с Борькой, рожу ребеночка, Борька от меня никуда не денется — женится как миленький, испугается общественного мнения. Алена никому не сказала, что подзалетела, даже от сестры скрыла. И когда уже никаких сомнений не оставалось, то сообщила радостную весть Бореньке, в которого была влюблена, как дикая кошка. Вы не поверите, но Боренька вовсе не обрадовался. И не поспешил жениться на юной возлюбленной. А сказал примерно следующее:
— Учти, денег на аборт у меня нет и не будет. Проси у своей мамаши.
Это был непереносимый удар, потому что и у самой Лены денег не было ни копейки, у нее все Боренька отнимал, чтобы прилично одеться. И у Оли не было, она только что туфли купила фирмы «Габор», а у мамы просить — проще сразу повеситься.
Лена проплакала всю ночь, а потом что сделала? Вы думаете, взяла денег в кассе магазина? Заняла их у друга детства? Ничего подобного. Она пришла к твердому выводу, что Боренька так среагировал на ее слова от свойственного мужикам чувства робости, нерешительности и стеснительности, хотя в том Бореньку обвинить было невозможно. И она стала ждать, когда Боренька придет к ней со словами: «Я все понял! Побежали в ЗАГС. Как мы назовем нашего малыша?» Через два месяца пустого ожидания, когда ни о каком аборте и речи быть не могло, Боренька уехал из Великого Гусляра. На заработки и поиски счастья.
А животик Алены принял такие очертания, что даже мама догадалась: это не избыточный вес.
Пороть Алену было поздно и негигиенично. Дом был залит мамиными слезами, которая всю жизнь пахала, как проклятая, выращивая двух дочек без отца-беглеца, и лишь сестра Оля оставалась спокойной. И знаете, почему? Оля обожает и маленьких, и больших детей. Она мечтала даже пойти после восьмого класса работать уборщицей в детский садик, но там так мало платят, что о туфлях фирмы «Габор», которые Оля тоже любила, нельзя было и подумать. Вот и работали сестрички рядом до этого знаменательного дня и опомнились в пустом магазине с одной рыбкой на двоих.
— У нас три желания, — сказала Оля. — Как будем делить? Я предлагаю по одному желанию личному, а одно общее. Не возражаешь?
— Не верю я в сказки, — ответила Алена.
— А может, тебе загадать колясочку для маленького? — спросила Оля.
Лена отрицательно покачала головой. Она была куда мудрее сестры и понимала, что загадывать колясочку — все равно что колоть паровозом орехи.
— Я подумаю, — сказала Лена, хотя в ее сознании желание уже начало материализоваться.
Вы догадываетесь?
Я тоже догадался с самого начала. Лена решила вернуть себе Бореньку. А почему бы и нет? Но она це спешила говорить об этом вслух. Надо бить наверняка.