Слава Богу, Митрохин не хватился нас, даже не встревожился. Мы пожевали московскую колбасу и разошлись по номерам.
Вот такое было мое первое знакомство с Америкой. Мне понравились сами американцы, с которыми я встретилась в Нью-Йорке и позднее в Лос-Анджелесе. Женщины показались мне по-детски наивными, сентиментальными, расположенными к благотворительности. А с мужчинами легко иметь дело — они не держат камня за пазухой, довольно откровенны, но всегда помнят о деньгах, о выгоде. Больше других я общалась с редактором «Макмиллана» Роджером де Гаррисом. Он вел серию советской фантастики в издательстве. Лет около сорока, высокий, симпатичный, отец двоих детей, он совсем не говорил по-русски, хотя одну из книг Стругацких перевел на английский. Почти все остальные произведения серии переводила на английский Антонина Буис, внучка богатейшего русского купца Корзинкина. Он в 1917 году уехал в Польшу, в свое поместье, «переждать беспорядки» и разделил нелегкую судьбу эмигрантов: с трудом убежал из Польши от фашистов во Францию, нищим приехал в США, но семью сохранил, язык детям и внукам передал. Когда Буис приезжала в Москву, мы возили ее в Троице-Лыково, где еще сохранился к тому времени полуразрушенный дом Корзинкиных, парк, две церкви.
Смешной, но очень характерный для того времени случай произошел с подарками, которыми Антонина решила порадовать нас — меня, Светлану и ставшего к тому времени начальником нашего отдела Вадима Панова. Мне и Светлане она преподнесла по крохотному флакончику французских духов (так называемые «пробные»), а Вадиму — кусок туалетного мыла — ее сестра владела парфюмерной фирмой во Франции. И уехала. Панов вскоре пишет ей деловое письмо и в конце благодарит за подарки. В тот же день его вызывает к себе один из зампредов Правления ВААП. А Вадим, надо сказать, был верный служака и к начальству относился с большим почтением. Вернулся он из кабинета начальника с бледным лицом и приказал нам со Светланой немедленно сдать подаренные нам Антониной духи в протокольный отдел. Секретарь отдела с недоумением, а потом тоже со смехом приняла и запротоколировала наши подарки, мы доложили Панову о выполненном долге. Вот как оно было!
Переводы Антонины Буис нашей фантастики — а потом она стала переводчиком и русской классики — были отличными. Роджерс аккуратно присылал мне на прочтение верстки будущих томов. Я ему отдала на время все мои книжечки «Библиотеки советской фантастики» — он обещал их вернуть, да вот и не вернул, сижу я теперь «сапожником без сапог».
«Макмиллан» оперативно взялся издавать прежде всего АБС: за несколько лет было выпущено сначала в твердой обложке и супере, а потом и в дешевом оформлении полное (на то время) собрание их сочинений, включая «Сказку о тройке» и даже «Гадких лебедей». Тут огромная заслуга Б.Д.Панкйна: как ему удалось заключить на эти заклейменные произведения договор, выплатить авторам гонорар — для меня до сих пор загадка. Ведь каждое неопубликованное в Союзе произведение перед отправкой за границу мы должны были литовать (то есть проводить через цензуру), а тут «Лебеди», которые не только не были изданы, но и преданы анафеме в СССР!
ВААП — организация, которая по идее нужна была нашим писателям, драматургам, хдожникам, ученым и прочим творческим людям. Она давала им возможность законного выхода за рубежи нашей родины и призвана была защитить их авторские права. Однако как это осуществлялось! Государство и ВААП отбирали себе в общей сложности 85 % положенного автору гонорара. Все писатели ворчали, ругались на ВААП, но деваться им было некуда. Держали обиду на ВААП, но уже по другой причине, «маститые» Г.Марков, А.Иванов и другие: ВААП, как они полагали, плохо пропагандировал их книги за рубежом, поэтому никто их там не издавал, а вот какую-то фантастику, каких-то Стругацких, Биленкиных, Днепровых публиковали — это козни Панкина и его подчиненных. Думаю, Борису Дмитриевичу приходилось нелегко, на него жали со всех сторон. Но он хорошо держал удар.
Была в правилах о гонорарах одна зацепочка: если уступаешь права на произведение, еще не опубликованное в Союзе, из гонорара автора изымали не 85 %, а всего 15 %. Мне удалось таким образом уступить несколько произведений моих авторов. Одно из них — «За миллиард лет до конца света» Стругацких. Рукопись романа я вынуждена была отнести в Главлит. Продержали ее там чуть ли не месяц — я очень беспокоилась, как бы ее за это время не опубликовали в журнале «Знание — сила». Но, слава Богу, наконец у меня зазвонил телефон — меня вызывали в Китайский проезд, в Главлит. Мне пришлось посидеть в приемной, похожей на милицейское отделение: стойка, за ней дежурный с телефонами, у него за спиной окошечко, в которое сдают рукописи. Наконец меня пригласили пройти в кабинет. Я вошла в полутемный «пенал», у окна в конце его просматривались два стола и два человека за ними — все тяжелое, мрачное. Один из цензоров спросил: «Вы за Стругацкими?» — «Да». — «А что-то я слышал, они собираются за границу уезжать, в Израиль», — полувопросительно поглядел он на меня. Я возмутилась, стала орать на него — вы, мол, здесь защищать наших граждан назначены, а сами клевету распространяете, и еще какие-то слова выкрикивала. Они оба стали успокаивать меня и поспешили выпроводить. Я и сама была рада покинуть это учреждение и помчалась оформлять рукопись для отправки в «Макмиллан».