Попыткой весьма героической…
Сергей ЛУКЬЯНЕНКО:
Честно признаюсь, будь этот роман подписан другим именем, нежели С.Витицкий, я не дочитал бы его до конца.
Не потому, конечно же, что это плохо.
И даже не потому, что это больно.
Мне кажется, что право писать такие произведения принадлежит только тем писателям, кто уже писал иначе.
Только тому, кто верил, что главное всегда остается на Земле. Что можно навсегда прогнать ленивую, хитрую обезьяну, сидящую в каждом человеке. Что жить — хочется, что время — еще есть.
Этот роман можно просто прочитать — следя за почти детективным сюжетом. Счастливы те, кто сможет прочесть «Бессильных мира сего» только так и никак иначе.
Роман можно долго и с удовольствием разбирать на аллюзии, самоотсылки, скрытые цитаты, искать прототипы или параллели с реальной жизнью. Литературоведам надолго хватит работы.
А можно провести линию — от «Отягощенных злом» Аркадия и Бориса Стругацких, через «Поиск предназначения» С.Витицкого к «Бессильным мира сего».
Все вовсе не так плохо, как нам казалось.
Все гораздо хуже.
Безнадежность. Беспросветность. Беспомощность.
И даже демиург способен лишь найти для ученика дверь в стене — а не сломать эту стену.
Я не дочитал бы этот роман, даже зная, кто его автор.
Но роман сам дочитал меня.
Спасибо, Борис Натанович.
Критика
Дмитрий Володихин
Желаете бобов?
Подобным вопросом милейшая красавица из одного классического британского фильма доводила главного героя до белого каления. «Нет, ну ты все-таки хочешь бобов?» У них там эта фраза звучала рутинно. У нас здесь, скорее всего, ответили бы: «Ты чо! Какие бобы?» — разумеется, если бы дело происходило на страницах какого-нибудь отечественного НФ-романа. Потому что герои отечественных НФ-романов бобов не едят. Они вообще потребляют крайне скудный ассортимент продуктов, да и о тех-то вспоминают исключительно редко. А до бобов ведь еще додуматься надо.
Нет, дело не только в том, что в 90-х резко упал уровень ремесленного мастерства, и сейчас мало кто всерьез разрабатывает антураж: пищу, одежду, жилище, внешность персонажей. Хотя и это, конечно, заметно. Основной фактор явно какой-то другой. И нельзя сказать, что литературе «пусков и поисков» чужды бытовые зарисовки, она все о высоком да о высоком. Ведь как хорошо помнится старое доброе «Молекулярное кафе» Ильи Варшавского! Или, скажем, совместный обед секретного агента Жилина и академической знаменитости Опира в повести «Хищные вещи века» братьев Стругацких… Да и космодесантник Леонид Горбовский, как известно, вкушал не просто снедь, а гречневую кашу… И ничуть эта самая гречневая каша не мешала — ни поискам, ни пускам, ни высокому.
А сейчас персонажи едят просто еду. Поглощают паек. Потребляют рацион. Или вообще на время романа забывают о существовании всего съедобного. В подавляющем большинстве случаев что значит для героев современного российского НФ-романа поесть?
Перехватить наскоро, пометать на стол случайное содержимое холодильника, по-быстрому сбегать за харчишками в продуктовый и так же по-быстрому затолкать их в себя. Вот, например, начало романа Дмитрия Янковского «Нелинейная зависимость». В первый раз главный герой питается тортом, потому что торт ему принесли знакомые. Во второй раз — кофе с печеньем, за которым ему как раз пришлось сбегать в магазин. В наибольшей степени представителен третий раз. Товарищ главного героя принес с собой две бутылки красного. К вину предлагается сыр, на что товарищ отвечает: «Тогда без вина сообрази что-нибудь погорячее». И слышит ответ: «Вот ты зараза… Сейчас вместо работы проторчим на кухне два часа». На что резонно парирует: «Не проторчим. Сунь кусок чего-нибудь в микроволновку и успокойся (курсив мой. — Д. В.). У меня с утра во рту ни крошки не было. Совесть имей». Апофеоз: «Андрей молча достал из-под стола пакет с картошкой, высыпал в блюдо несколько штук и поставил в печь».
А на самом деле лучше ничего не есть и никогда не спать. Вот пьют много — это да. Порой даже кажется, что в организмах центральных персонажей произошла массовая трансформация физиологии: питаться им больше не надо вообще, еду полностью и окончательно заменила выпивка. Сравнительные достоинства выпивки обсуждаются в подробностях, эрудиты блещут винными и коньячными марками, люди попроще поминают благородные и запаршивевшие породы водки. Ну и пиво, конечно. И виски. И бренди. И алкогольные коктейли инопланетного происхождения… «Процесс принятия» кочует из романа в роман, преподносится то под ироническим соусом, то как социальная зарисовка, а то и в черных тонах: «Злой яд! И что вы в ней нашли?!» Классическую, развернутую до мельчайших подробностей пьянку выдал Александр Громов в романе «Крылья черепахи». Действия обитателей дома отдыха средней руки обретают какой-то всенародный размах и эпическую глубину. Пьянка мила сердцу российского фантаста, и он, соответственно, рад поделиться с читателями добрыми зарисовками среды обитания. В целом это следует оценивать положительно: ведь не колются же! Кроме, конечно, отдельных недоумков.