— Большая буря! — закричал он, дрожа всем телом и улыбаясь во весь зубастый рот до ушей. — Очень, очень большая буря! Все гремит, все взрывается! Бррруууууумммм! БА-БАХ! ТАРРРАРАХ!
— О-ох, ради всего святого… — простонала Агнес.
— Да, это очень большая буря, — сказал я Акселю и погладил его по голове. Я гладил его, пока он не успокоился и не устроился снова на подушке.
— Страх, — произнес внезапно Док глубоким голосом, напоминающим отдаленный раскат грома. — Это такая штука, от которой никак не избавиться.
— Да.
— Неважно, если ты вырос большим и сильным. Всегда найдется кто-то больше и сильнее тебя.
— Я знаю.
Долгий тяжелый вздох с шипением вырвался из его ноздрей и был заглушен рокотанием грома.
— Доброй тебе ночи, друг мой, — помедлив, сказал Док.
— Доброй тебе ночи, дружище.
Я вернулся в свою комнату и лег в постель, но заснуть не мог. Буря бушевала, не ослабевая, но дело было не только в громе и молниях.
Я отнюдь не суеверен, ничуть не склонен к мистике, но я часто думаю о смерти. А точнее, о том, как странно ограничен наш взгляд на жизнь. Мы знаем, что Вселенная существовала миллиарды лет до нас и будет существовать еще миллиарды лет. За все это невообразимое время есть лишь один краткий промежуток, когда перед твоими глазами внезапно распахивается маленькая форточка и тебе позволено взглянуть на мир… Но форточка почти сразу захлопывается, и едва ты его увидел…
Я ворочался с боку на бок, тяжело дыша и весь в поту, стараясь из последних сил не представлять свою последнюю минуту: буду ли я в панике кричать и плакать, когда настанет мой черед? Или сумею достойно пролепетать последнее «прости»?.. О человечьи причуды! Это такие штучки, от которых невозможно избавиться, ибо все на свете они норовят включить в себя, от самого крошечного завра до самого Господа Бога…
Но только не грозу.
Кругом гремело и грохотало все ужаснее, и мне показалось, что я слышу, как вибрирует горстка мелочи, оставленная на комоде. А потом я услышал чей-то голос из спальни завров.
Вероятно, это был Слагго или Тайрон. А может, кто-нибудь из робких завров, о ком я никогда бы не подумал, но только он (или она) пропел очень четко и ясно музыкальную фразу с дурацким словечком: ЯР-ВУ!
И еще раз: ЯР-ВУ!
К третьему «яр-ву» присоединилось несколько голосов, и уже довольно стройным хором в спальне пропели «ля-ля». Это была их старая-престарая песня, для которой их сконструировали в те далекие невинные дни, когда завры только что вышли из лабораторий. Даже самая незначительная мелодия может обладать удивительной властью, а противиться желанию, которое, по сути, встроенная необходимость, долго вообще невозможно. Завров учили петь для своих хозяев, а теперь они пели для себя.
Я слушал, как они дружно поют, невзирая на все громы и молнии, а потом присоединил свой немузыкальный голос к их слаженному хору: ЯР-ВУ, ЯР-ВУ! ЯР-ВУ, ЛЯ-ЛЯ!
Я пел с ними, пока гроза не ушла, пока не стихло вдали рокотание грома. И тогда мы все наконец спокойно заснули. Даже Аксель.
Перевела с английского Людмила ЩЁКОТОВА
Майкл Суэнвик
Мудрость Старой Земли
Джудит He-Промах была воистину лучшей. Многие до нее домогались ясности постчеловеческого мышления, и кое-кто, возможно, мог претендовать на приблизительное владение основами, но ей одной довелось постичь его в той мере, в какой обладает им обычный внепланетник.
Такое понимание не дается даром. Человеческий разум неповоротлив, едва справляется с выводами, а интегрировать их в общую картину способен еще хуже. Ему не хватает молниеносного и многогранного восприятия постчеловеческого мозга. Простейшую истину надо повторить много раз, чтобы вдолбить человеку то, что естественно и без усилий дается бороздящим космос отпрыскам человечества. Джудит выросла в Городе Полярной Звезды, где шаттлы, сбрасывая скорость, спускаются полого, дабы не повредить и без того тонкий озоновый слой, и потому с самого детства общалась исключительно с представителями новой ступени эволюции. Вполне естественно, что такая женщина повернется спиной к своему звероподобному роду-племени и станет пробивать себе дорогу наверх.