Кроме того, почва еще и состоит из частичек межпланетного мусора, падавшего на Ганимед последние три миллиарда лет. Вся равнина испещрена маленькими ямками и канавками. Метеоры побольше оставляли кратеры, выплескивающие белое на красно-черную корку. Темный лед — самый старый на Ганимеде. Большой метеор может пробить его, выбрасывая наружу свежий светлый лед. История Солнечной системы нацарапана на древней сморщенной физиономии Ганимеда, но мы до сих пор так и не разгадали до конца всех записей.
После того как энергетические гусеницы выполнят свою работу, пересеченной местности, изрезанной оврагами и лощинами, почти не останется. Жаль, наверное. Поднимающиеся к небу уступами гребни так прекрасны в косых желтых лучах заката… но на других спутниках остается еще немало им подобных. Солнечная система имеет куда больше спутников-снежков вроде Ганимеда, чем мест, пригодных для обитания людей. Приходится делать печальный, но вынужденный выбор.
Юри обогнул толстогубый кратер, заставляя сервомеханизмы карабкаться по склону, не теряя скорости. Похоже, он и в самом деле все схватывает на лету. У кратеров побольше края, как из оплавленного стекла: при столкновении все шероховатости сглаживаются. И теперь «Кошка» вышагивает, как по паркету. Я откинулся на спинку кресла, восхищаясь видом. Тень Ио казалась крошечной крапинкой на вечно пляшущих полосах Юпитера. Тонкое маленькое колечко планеты выглядело легкой, почти неразличимой линией, слишком близкой к Юпитеру, чтобы быть отчетливо различимой. Приходилось глядеть в сторону, чтобы поймать ее боковым зрением. Я знал: где-то есть небольшой спутник, медленно разрываемый приливо-отливными напряжениями и сгущающий своими обломками кольцо Юпитера, но он слишком мал, чтобы разглядеть его с Ганимеда. Глядя на все световые точки, мечущиеся по небу, невольно воображаешь систему Юпитера в виде гигантского часового механизма, каждое колесико и шестеренка которого движутся по некоему сложному закону. Наше дело — безболезненно влиться в работу этой огромной космической машины, не повредив ни единой детали.
Я зевнул, прервав ход своих размышлений, и взглянул на панель управления.
— Ты утром все показания снял?
Юри пожал плечами:
— Вчера вечером все было в порядке.
— Посмотрим…
Я нажал клавишу. На жидкокристаллическом дисплее появился перечень деталей системы. Замелькали черные цифры и чертежи. И вдруг что-то высветилось красным.
— Эй-эй! Баки В и С не наполнены, — процедил я.
— Что? Прошлой ночью я поставил систему в режим заполнения, а утром снял показания счетчика. Все было в порядке.
— Потому что счетчик был установлен на бак А. Нужно было заполнять каждый по отдельности и потом проверять. Ради всего святого…
— Это еще почему?! Все твои дурацкие идеи! Неужели трудно было объединить всю систему…
— Послушай, — перебил я, — «Кошка» иногда перевозит другие газы, для шахтеров или фермеров. Если компьютерное управление будет автоматически переключаться с А на В и С, кончится тем, что ты будешь вдыхать двуокись углерода или что там еще.
— Ох…
— Пару дней назад я тебе это показывал.
— Наверное, я забыл. Все же…
— Тихо.
Я наскоро произвел вычисления: мы уже прошли некоторое расстояние, а пути осталось…
— Мы не продержимся до следующей станции, — объявил я.
Юри, не спускавший глаз с дороги, поморщился.
— Как насчет наших скафандров? — медленно протянул он. — Там, должно быть, еще остался воздух.
— Ты перезаряжал свой, когда вернулся?
— Э… нет…
— Я тоже.
И тут напортачили!
Но я все равно проверил скафандры. Не слишком большое подспорье, но все же… Я пробежался пальцами по клавишам калькулятора, и на дисплее появились цифры. Как ни крути, а простую арифметику не обойдешь. Мы в глубокой заднице.
Юри увеличил скорость. Ноги «Кошки» звякали и спотыкались на выпирающих торосах фиолетового льда.
— Я решил, — выговорил он наконец, — что нам следует вызвать базу и попросить о помощи.
Я нахмурился.
— Мне бы не хотелось.
— Другого выхода нет.