Горный лев мог сожрать ягненка целиком — тогда единственным свидетельством остаются кровь на траве да обрывки кишок, высвеченные лучом фонарика. Но койот невелик, он убивает, перегрызая горло, а потом нередко съедает только печень и сердце, хотя кормящая самка разорвет добычу на куски, проглотит столько, сколько вместит желудок. Этого койота бабушкин кольт Делии прогнал прежде, чем он успел откусить хоть кусок, и ягненок дергался на траве совсем целехонький, только из шеи текла кровь. Его мать стояла над ним, отчаянно и жалобно плача, но помочь уже было нельзя, и через две-три минуты ягненок замер без движения.
Гнаться за койотом смысла не имело, стадо кружило в тревоге, и прошли часы, прежде чем осиротевшая мать перестала стонать от горя, а когда Делии и собакам удалось успокоить стадо, и овцы снова легли, уже наступила полночь. К тому времени убитый ягненок окостенел, она унесла его к пикапу, освежевала и отдала мясо собакам — все в ней восставало против этого, но только так можно было помешать койоту вернуться за добычей.
Пока собаки расправлялись с тушкой, она стояла, прижимая ладони к ноющей спине, смотрела на овец, на мозаику их белизны, почти светящейся на черноте пейзажа, и на звезды, густые и яркие над смутными очертаниями скалистых гребней. Стояла, копя решимость повернуться к трейлеру, к постели — а после она много раз будет думать о том, как койот, и горюющая овца, и темень июньской луны, и боль в спине соединились воедино и стали причиной, почему она стояла там и смотрела на небо — и сумела увидеть краткую слепящую зеленую вспышку на юго-западе, а затем сернисто-желтую полосу, прорезавшую ночь с юго-запада точно на запад, по дуге устремляясь к Вершине Хромца. Это была широкая, яркая полоса, отливающий синевой инверсионный след. Не метеор, она видела сотни метеоров.
Делия продолжала стоять и смотреть.
То, что связано с небом, с далью, легко создает ложное впечатление. Трудно определить даже то, куда ударила молния: может, в первый холм, может, в следующий, а может, в долину между ними. Так что небесный гость вполне мог упасть в милях к западу от Хромца, а вовсе не на Хромца, до которого было две мили — по крайней мере, две мили через гребни и скалы, непреодолимые для пикапа. Она взвесила это. Стоянку она сменила утром — всегда хлопотное дело, потом несусветно жаркий день, а теперь волнения и тревога из-за койота. И она очень устала, тяжесть гирей давила на нее. Она не знала, что сорвалось с небес. Допустим, она пойдет туда — и отыщет отслуживший свое спутник или метеорологический зонд, а вовсе не погибших или искалеченных людей. Инверсионный след медленно истончался и, пока она стояла и смотрела на него, превратился в длинное желтое облако на фоне ночного неба.
Она пошла к пикапу, достала фляжку, наполнила ее водой, взяла из трейлера аптечку первой помощи, пару запасных батареек для фонарика и горсть патронов для кольта, засунула все это в рюкзак, вдела руки в ремни и пошла вверх от темного трейлера, от уснувших овец. Собаки бросили грызть тушку ягненка и тревожно затрусили за ней, либо собираясь ее сопровождать, либо не желая, чтобы она уходила.
— Сторожить! — приказала она резко, и они вернулись, и встали возле отары, и глядели ей вслед. «Этот койот на сегодня от нас отвязался», — вот, что сказала она собакам своей удаляющейся фигурой, веря, что так оно и есть.
Теперь, решив пойти туда, она шагала быстро. В горах она проводила уже шестой год и успела хорошо узнать окрестности. И даже не включила фонарик. Без него ее глаза быстро свыклись с темнотой, подсвечиваемой блеском звезд, она различала камни на земле и находила дорогу между ними. Воздух был прохладным, но полным запаха жара, исходящего от скал и иссушенной зноем земли. Она не слышала ничего, кроме собственного дыхания и шарканья сапог по каменному щебню. Маленькая сова описала круг и полетела к тополям, черными силуэтами рисовавшимся на северо-востоке.
Вершиной Хромца назывался огромный базальтовый куб, устремленный вверх и заросший можжевеловым лесом. Она пробиралась все выше между кривыми стволами и все сильнее ощущала запах чего-то вроде озона или серы, а воздух загустел от пыли. Она прошла через Вершину к скалистым уступам, откуда открывался вид на запад. Внизу в ложбине под обрывом виднелся большой кусок металла в форме крыла, и сначала она приняла его за обломок самолета, но тут же поняла, что перед ней нечто целое и неповрежденное, и перестала искать взглядом другие обломки. Присела на корточки и смотрела, смотрела вниз. С неба медленно сеялась желтая взвесь, опыляя ее волосы, ее плечи, носки ее сапог, чуть-чуть припорашивая маслянистый черный глянец «крыла».