В ноябре, когда Делия закончила работу с овцами и вернулась в город, она поспрашивала там и тут и нашла парня, который знал все про наблюдения за звездами и про телескопы. Он дал ей почитать несколько книг и направил к одному старьевщику, и она выложила большую часть годового заработка за телескоп 14x75 с рефлектором. В ясные безлунные ночи она встречалась с парнем-астрономом на бейсбольном поле Малой лиги и сидела на раскладном стуле, прижимая глаз к окуляру телескопа, а парень объяснял ей, что она видит: луны Юпитера, Туманность Андромеды… Телескоп устанавливался на треноге, и парень показал ей, как с помощью небольшого приспособления закреплять на треноге еще и ее старый бинокль 7х32. Биноклем она пользовалась, чтобы целиком охватывать взглядом звездные скопления и небольшие созвездия. Большинства неудобств она просто не замечала и могла неподвижно сидеть часами, не меняя позы, стуча зубами от холода, вглядываясь в необъятный свод небес, пока тело у нее не затекало и не окостеневало настолько, что встать и добрести до дома ей удавалось лишь с трудом. Астрономия, убедилась она, требовала великого терпения, но овцы научили ее терпению или же оно было заложено в ее натуре еще до того, как она начала их пасти.
Лори Энн Уайт
ЦЕЛЕВАЯ АУДИТОРИЯ
Все началось в то утро, когда Мистер Пряник ткнул меня в нос своей тросточкой. Мне было совсем не больно — это же всего-навсего голограмма. Но он страшно напугал меня, выскочив из рулетиков для завтрака — первым продуктом с мини-голопроектором на упаковке, который я купила. Чудеса техники, новое поколение рекламной продукции и тому подобная чепуха. Но забавная штучка.
Была суббота, и дети еще спали, так что только пряничный человечек составлял мне компанию, пока я разворачивала рулетики. Он отплясывал на столе, лихо надвинув соломенную шляпу на черный пуговичный глаз, и нараспев расхваливал продукцию своей фирмы — от диетических воздушных слоек до калорийных круассанов с кремом.
Всякий раз, когда он выключался, я вновь шлепала по упаковке, чтобы он появился, так что к тому времени, когда еда отправилась в духовку, я вовсю распевала веселые рекламные строчки.
Протирая стол, я наклонилась поближе к голограммке, чтобы как следует рассмотреть человечка. Вполне реалистичен для мультяшного персонажа. «Потрясающе! Ты такое чудо чудное!» — сказала я и протянула руку к его коричневому пряничному тельцу, как в рекламном ролике.
Пряник перестал плясать, поднял тонкую тросточку, как шпагу, завизжал: «Защищайся!» — и внезапно сделал резкий выпад.
Конечно, я ничего не почувствовала, но отскочила и прижалась к холодильнику. Вокруг меня с дробным стуком раскатились по полу разноцветные магниты, а следом спорхнули с дверцы не менее пестрые шедевры моей шестилетней Терезы.
— Мам, ты чего? — Бобби, мой одиннадцатилетний сын, удивленно моргал, глядя на меня. Я подмигнула ему. Милый мальчик стоит на грязном линолеуме, его красивые светлые волосы взъерошены со сна, пижама застегнута не на ту пуговицу. Мне захотелось пощекотать ему брюшко, как котенку!
— Все нормально, малыш! — ответила я и, выпрямившись, скривилась от боли в плече. — Только вот эта чертова голограмма попыталась напасть на меня.
— Здоровско! — воскликнул Бобби, устремляясь к Пряничку, который снова запел и заплясал.
— Осторожно, Бобби!
— Не куча трупов, мам! Он же просто клипарик.
Я поморщилась от очередного варианта фразы «невелика беда» и попыталась растереть ноющее плечо. Бобби почему-то считает, что я всегда не в курсе чего бы то ни было.
— Не знаю, о чем они думают в Вестонбери, выпуская агрессивные голограммы!
Бобби внимательно изучил человечка.
— Что ты сделала?
— Ну… я протянула к нему руку, как в рекламном ролике…
— Так, — Бобби немедленно повторил мой жест, я даже не успела открыть рот для предостерегающего окрика.
Ничего не произошло.
Я похлопала глазами, чувствуя себя очень глупо.
Бобби схватил меня за руку:
— Может, ты что-то сказала?
— Только то, что он чудо чудное…
Пряничек перестал плясать и злобно ткнул в воздух. Бобби засмеялся.
— Это один из новых, — пояснил он и забубнил: — Чудо чуд-но-е, чудо чуд-но-е…
Клипарик яростно рассекал пространство вокруг себя своей шпагой-тросточкой, так что я слышала свист воздуха.
— Постой, какие новые? Я не знаю и про старых.