Наконец я покончил со вступлением и, сохраняя трагедийно-возвышенное выражение лица, замолчал. Тойланги, к слову, превосходно разбираются в мимике разумных рас вообще и человеческой в частности. Это тем занятнее, что, по моему мнению, у самих тойлангов что-либо даже отдаленно похожее на мимику отсутствует напрочь.
Моими слушателями были трое отнюдь не первых помощников Управителя Пространств Удаленных, то есть, в эквивалентных земным реалиям терминах, заместители или даже секретари министра иностранных дел.
Они восседали на рубиновых тронах за стеной из прозрачного пластика, который ограждал «земной» дипломатический сектор от агрессивной атмосферы Эрруака.
Справедливости ради следует отметить, что вблизи тойланги выглядят совсем не так, как их принято показывать в НС-новостях. То есть они не похожи на офицеров SS старогерманского третьего рейха, надевших маски крокодилов. Потому что в обычной жизни тойланги не носят боевых биомасок, о чем среди наших ньюс-махеров принято забывать с восхитительной легкостью.
В родном Управлении Пространств Удаленных тойлангский чиновник носит длинный золотистый халат поверх умопомрачительно синих шаровар, галстук цветов первопричинных стихий и хрустальные очки. Если к этому прибавить треуголку, увенчанную сияющей звездой, вокруг которой вращаются двенадцать крохотных планеток, то станет ясно, с какими милыми созданиями мне довелось общаться в Управлении.
Главный чиновник шевельнул губами.
— Большой художник работает крупными мазками, — сообщил транслятор.
Лично я понимал это и без перевода, но вообще транслятор не был лишним. Стоит чиновнику перейти на стихоречь, как перестану понимать даже я…
Поэты доморощенные… «Премудрости владетелей пространства, или Энциклика Древностей» — приблизительно так называется настольная книга каждого тойлангского воина, цитатник философских красот, гордость местного шовинизма.
Перл насчет «крупных мазков» помещался в начале раздела седьмого, после максимы «Владеющий языком владеет реальностью», перед непритязательным натурфилософским наблюдением «Бесперая рыба не летает».
У тойлангов превосходно развиты изобразительные искусства. При всей несхожести наших цивилизаций масляные краски и кисти здесь тоже известны издревле. Кисти, правда, изготовлялись тойлангами не из волоса пушного зверя, а из перьев летающих рыб. Тех самых, каковые без перьев не летают. А вот краски были вполне обычными. По химсоставу они недалеко ушли от тех, что наполняли палитры Рогира ван дер Вейдена и Ханса Меммлинга.
Я, а вместе со мной стоящие за моей спиной Петр-Василий и Джакомо, восторженно зааплодировали. Ну как красиво сказано, вы подумайте: «Большой художник работает крупными мазками»! Надо же!
Впереди было еще по меньшей мере четыре часа протокольной болтовни. И вся эта пытка — ради эфемерной надежды узнать, что же тойланги намерены делать.
Теперь, когда главные силы вражеского флота повисли на орбите Земли.
Все могло закончиться в любой момент. «Все» — это моя, например, жизнь. И история матушки Земли заодно.
Ведь не было ни малейших гарантий, что тойлангов заботят жизни полутора миллиардов землян. Возможно — заботят. Возможно — нет. И не было в Метрополии эскадры, способной задержать тойлангов до подхода наших главных сил, которые огромной, бессмысленно скученной армадой болтались в Треугольнике Ле Дюка, между Сандеей и Тарнемом.
Итак, тойлангов сохранение нашей молоденькой разумной расы не интересовало. А Земля как космическое тело их не интересовала и подавно. Потому что из всех пресловутых природных ресурсов на Земле, по большому счету, была только уйма «легкой» соленой воды и гигатонны кремниевых соединений. Такого добра в галактике — навалом.
Выводы: Землю можно было уничтожить, потому что никаких практических выгод для владетелей пространства она не представляла, а оперативные возможности у них имелись, и еще какие. А мое посольство и крейсер «Аль-Тарик» можно было уничтожить просто так. Не вдаваясь в размышления о смысле сей экзекуции.
К слову сказать, с предыдущим посольством так и случилось.
— Ты что-нибудь понял? — спросил Петр-Василий, когда мы откисали в джакузи.
Каждый в своей, разумеется: Петр-Василий в одной, Джакомо в другой, а я в положенной мне по рангу третьей, больше двух предыдущих, вместе взятых. В моей ванне, между прочим, кроме меня плавали еще два осетра и метровый тунец. До такой степени похожие на живых, что самого себя я начал ощущать рядом с ними неполноценным кибермехом.