Трубы — по крайней мере на тех участках, где англичане следили за их техническим состоянием — тоже выглядели очень современно. Модерновый вид им придавали прозрачные участки, откуда открывались потрясающие виды Красной планеты.
Впрочем, Марс был красным далеко не везде. Когда Мэри впервые прилетела сюда, ей показалось, что Марс представляет собой бескрайнюю светло-коричневую пустыню. Теперь же она различала всю гамму цветов — за исключением разве что синего и голубого. Лимонно-желтый переходил в тусклую охру, оранжевый отливал киноварью, насыщенный бордо переходил в крапплак, а тот, в свою очередь, сменялся глухими тонами ржавчины и кошенили. На Марсе присутствовал даже зеленый — голые выветрившиеся скалы имели мрачноватый оливковый оттенок, а обработанные участки казались изумрудными.
Вытянутый в длину двадцатиакровый участок Финна тоже был покрыт густой, сочной зеленью, так как молодой ячмень еще не успел выйти в ость, и Мэри, проследовав в шлюз за Кочевелу, остановилась пораженная.
— Самый настоящий Хрустальный Дворец! — с гордостью произнес Кочевелу, экспансивно взмахнув рукой.
Мэри слегка сдвинула маску и вздохнула. От почвы, разумеется, попахивало метаном, зато воздух был достаточно влажным, насыщенным кислородом и весьма приятным на вкус. Ячмень, росший вдоль длинной впадины, перекрытой прозрачной крышей промышленного производства, был высоким и сочным. Только вдали зелень меняла оттенок, и Мэри догадалась, что там начинается участок, занятый сахарной свеклой.
— Вот это да! — вырвалось у Мэри, у которой от избытка кислорода начинала кружиться голова.
— Видите? — сказал Кочевелу. — Этот участок стоит четырех тысяч, до последнего пенни!
— Если бы только я имела эти четыре тысячи, — возразила Мэри, пытаясь говорить и действовать разумно, но это было трудно.
Она понимала, что этот надел — лакомый кусочек: он один способен с избытком обеспечить ее солодом. Она могла бы даже обменивать или продавать излишки…
— Неудивительно, что англичане положили глаз на эту плантацию, — сказала Мэри.
Собственные слова все еще звучали у нее в ушах, когда сквозь прозрачные участки крыши она взглянула на раскинувшуюся вокруг панораму: метановый ад приземистых куполов, где клан держал домашний скот, и переплетенные трубы кузнечных мастерских Кочевелу.
— Совсем неудивительно, — повторила она и повернулась, чтобы взглянуть Кочевелу в глаза. — Ведь если я не ошибаюсь, этот участок разделяет владения клана Морриганов, а коли он достанется англичанам…
— Вы абсолютно правы, — ответил Финн. — Когда англичане им завладеют, то первое, что они сделают, добьются демонтажа мастерских и свинарников, потому что… ох!.. — Финна снова лягнули, и он замолчал, страдальчески морщась и потирая ушибленную ногу.
— И все это — часть их секретного плана по вытеснению колонистов, — поспешно добавил Кочевелу. — Сами видите, компания сделала нам предложение, от которого просто невозможно отказаться.
Несколько лет мы обрабатывали и удобряли землю, а они сидели и ждали, пока мы не сдадимся и не отправимся восвояси, чтобы просто прийти и забрать все, что было создано тяжелым трудом. Представляете, буквально на следующий день после того, как мы оформили все бумаги на Финна, к нам заявился этот ублюдок — инспектор Болдуин.
— Видели бы вы, как вытянулось у него лицо, когда он увидел, какой чудный ячмень мы тут выращиваем! — вставил Финн, продолжая потирать лодыжку. — И свеклу тоже!
— Да, — подтвердил Кочевелу, бросив на Финна предостерегающий взгляд. — Инспектор не мог сказать, будто мы плохо обрабатываем надел, так что у компании не было формальных оснований отобрать землю. Участок не заброшен, он находится в коллективной собственности клана и дает превосходные урожаи. Но не прошло и восьми часов, как этот инспектор снова появился у нас и предложил выкупить землю за четыре тысячи кельтских фунтов наличными. Предложение дьявольски соблазнительное, но если мы согласимся, тут уж сомневаться не приходится: англичане сразу начнут выражать недовольство тем, что наши мастерские и загоны находятся слишком близко. И тогда…
— Так не продавайте, — перебила Мэри. — Или продайте кому-нибудь из своих.
— Вы отлично знаете, дорогая, что для нас вы всегда были и будете своей, — льстиво сказал Кочевелу. — Разве не так? И потом посудите сами: кто из нашего нищего клана сможет собрать подобную сумму? Относительно вашего совета не продавать надел БМК, то… мы-то с вами, дорогая Мэри, знаем, что значит иметь дело с компанией… Они так просто не отступятся и начнут чинить нам различные неприятности. В конце концов дело кончится судебным иском, а это, знаете ли, не по мне. Кроме того, большинство членов клана не способно заглянуть в будущее; все, что они видят, это куча денег, которые предлагает компания, и я почти не сомневаюсь: они проголосуют за продажу надела.