Проза
Дэвид Барр Кертли Приз
Джулиан Серрато. Величайший, выдающийся преступный ум двадцать первого века. Вполне естественно, что его стремились схватить. Всеми силами. И хотели, чтобы это сделал я. У меня имелся план.
Девушка в справочном столе больницы была застенчивой и хорошенькой. Она смущенно отпустила глаза на регистрационный бланк. До чего же длинные ресницы… Я предъявил ей свой жетон.
— Агент Чайлд, — и, кивнув на своего напарника, добавил:
— Это агент Боннер.
Боннер, здоровенный, грубоватый и неловкий, резко бросил:
— Нам нужно видеть Ребекку Кортингтон.
— Сейчас вызову доктора, — пообещала девушка.
Ребекка Кортингтон, завернутая во все белое, неподвижно лежала на кровати. Светлые волосы тщательно причесаны. К руке пластырем приклеена игла, подсоединенная к трубке капельницы. Девушка была поразительно красива. И крепко спала. Доктор проверил показания приборов.
— Ее мозг, — начал Боннер, — как велико повреждение?
— Она не приходит в себя. Вот уже три года в таком состоянии.
— Четыре, — поправил Боннер. Доктор не стал спорить.
— Насколько сохранена память? — осведомился я.
— Трудно сказать. Считаю, что она почти все помнит. Повреждение локальное. Как уже сказано, она не приходит в себя, но…
Мы с Боннером переглянулись.
— Нам бы хотелось поговорить с глазу на глаз, — сказал я. Доктор закрыл за собой дверь.
— Ну, что ты думаешь? — вздохнул Боннер.
— Что нам следовало сделать это раньше.
На самом деле я думал о графике: три месяца, чтобы вырастить ей новое тело. Почти вдвое дольше, чтобы закрепить в том, что осталось от старого мозга, сознание необходимости развивать новый. И еще стоимость — довольно значительная, хотя не чрезмерная. Никакого сравнения с суммой, уже истраченной в ходе этого дела. Боннер пристально оглядел ее.
— Ты вообще встречал кого-то из них? После их возвращения к жизни?
— Однажды. Сенатора Сноу.
— Какой он?
— Как сон о самом себе, — пояснил я, — как полузабытое воспоминание… какие-то детали исчезли, какие-то спутались.
Боннер неловко заерзал. Я видел проступившую на его лице нерешительность. Ему явно не понравилась идея: Ребекка Кортингтон в любой своей ипостаси, живая, здоровая и на ногах. Что же, вполне понятно. Ведь он и поместил ее сюда после всего случившегося. Еще до того, как стал моим напарником. Еще до того, как я стал агентом.
Его голос скрипел, словно щебенка под колесами телеги.
— Я все думаю: представить только, из всех людей, которых можно вернуть назад, из всех людей, именно эта никчемная дурочка получит новую жизнь. Что же в ней такого особенного?
— Должно быть, в ней есть нечто особенное, — ответил я, — если Джулиан Серрато любит ее.
Они заново создали Ребекку Кортингтон. Создали еще более прелестной, чем прежде. Она сидела со сложенными на коленях руками в комнате для допросов и говорила:
— Я умерла. Вы меня скопировали. Зачем?
— Чтобы вы помогли найти Джулиана Серрато, — пояснил я.
— Найти? Но я не знаю, где он, — рассмеялась она. — Мало того, теперь я понятия не имею, как он выглядит. Он меняет свое лицо, голос, отпечатки пальцев. Вам это известно.
— Но вы с ним знакомы. С его манерами, повадками, интонациями, — возразил я. — Он не в состоянии измениться до конца. Вы вполне способны узнать его.
Ребекка откинулась на спинку кресла и уставилась в большое зеркало на стене.
— А где другой агент? Тот, что стрелял в меня?
Я живо представил, как ежится стоящий за зеркалом Боннер.
— Это неважно, — бросил я.
— Очень важно, — парировала она, смерив меня негодующим взглядом. — С чего это я должна вам помогать?
Я спокойно посмотрел ей в глаза.
— Ваша вторая жизнь обошлась недешево. Вы не в состоянии за нее заплатить, но мы простим долг, если Джулиан Серрато окажется за решеткой.
— Вторая жизнь, — хмыкнула она, проводя пальцами по груди.
Последовало долгое молчание. Потом она заговорила снова, бесстрастно и размеренно.
— Сегодня утром я впервые очнулась. Грудь у меня оказалась большой и загорелой. И никаких веснушек.
Она пригвоздила меня к месту потрясающе красивыми глазами.
— В ближайшие недели вы можете оказаться без груди, большой и загорелой. Джулиан Серрато убьет вас, лишь бы вы замолчали.
— Ни за что, — снова рассмеялась Кортингтон. — Вы об этом позаботились. Сделали меня мечтой, его мечтой, призом! Он не убьет меня. Но попытается похитить.