На «Стремлении» о нем кое-что знали. Хугебурка слыл грязным типом, и некоторые отказывались садиться с ним за один стол.
С особенной брезгливостью относился к нему старший лейтенант Сигниц. Принимая у Хугебурки пост, он всегда протирал панель салфеткой, которую затем выбрасывал, а однажды, сдавая ему вахту, не снизошел сообщить о сбое сканера наружного наблюдения. Сбой произошел за два часа до окончания вахты Сигница и вскоре повторился. Вполне доверяя показаниям приборов, Хугебурка не воспользовался ручным визором, результатом чего стала авария. Погибло несколько человек.
Обвиненный в преступной халатности, Хугебурка предстал перед трибуналом. Следующие четыре года он вывозил радиоактивные отходы и сбрасывал их в необитаемом секторе одиннадцать. Прошение о помиловании, направленное им в трибунал по прошествии этих лет, неожиданно было удовлетворено, и Хугебурка оказался на торговом флоте, сперва матросом, а затем — младшим навигатором.
Когда капитан «Ласточки» вышел наконец в отставку, кое-кто предлагал предоставить эту должность Хугебурке, но руководство флота решительно воспротивилось. Хугебурка был этому даже рад. На «Ласточке» он рассчитывал дослужить до старости, а потом, получая маленькую пенсию, забиться в какую-нибудь щель и там скрипеть остаток жизни. Тихонько так скрипеть, почти беззвучно.
Сопровождая нового капитана, он поглядывал на нее сбоку. Выразительный профиль: большой острый нос, нахальная прядь, взбитая над бровью, кривоватая улыбка, высвечивающая острый клычок с левой стороны. Наверняка любит ссоры и в разгар скандала крушит хрупкие предметы. Хугебурке подумалось: «Хорошо, что я не ее любовник».
Она о нем ничего не знала. Слухи утихли. Большая часть сплетен осталась на военном флоте. Для Бугго он всего лишь младший навигатор в должности старпома.
Бугго вдруг остановилась — перед самыми стеклянными воротами — и тихо, счастливо вздохнула. Какой-то исцарапанный сухогруз как раз заходил на посадку. Это происходило в десятке метров от ворот, совсем близко. Он выглядел древним, обтрепанным — и все же «Ласточка» была еще старше. А Бугго словно не замечала этого. Глядела, мечтательно сблизив пушистые белые ресницы, покусывала губу.
— Как красиво! — вымолвила она, словно помимо воли. И косо поглядев на кислое лицо своего старшего офицера, осведомилась: — Вы не находите?
— Я это уже видел, — отозвался он, осторожничая.
— Я тоже! — вскрикнула она. — Ну и что?
Он промолчал. Бугго засмеялась, взяла его за рукав:
— Думаете, я восторженная, да?
— Почему вас направили на «Ласточку»? — решился спросить Хугебурка.
Бугго подвигала бровями.
— Если говорить честно… Эй, а вы не разболтаете?
— Я — труп, — сказал Хугебурка так серьезно, что его слова можно было принять буквально.
— Ладно, — махнула рукой Бугго. — Я плохо училась. Вот почему.
Хугебурка поперхнулся.
— Что?
— Ну да. Что вы так выпучились? Я закончила академию хуже всех на нашем курсе.
— Ясно, — сказал Хугебурка и замолчал.
Бугго поглядела на него испытующе.
— Только не говорите, что вы были отличником.
— Не скажу, — обещал он. — Идемте.
Они вместе шагнули за ворота, и Бугго впервые оказалась на настоящем летном поле.
«Ласточка», как ни странно, ничуть не разочаровала ее. Конечно, корабль выглядел далеко не так внушительно, как это представлялось в мечтах, особенно на первом курсе, но зато Бугго была его капитаном.