И вот — на тебе… Я вновь перелистал дневник мисс Мори. Эти прелестные голубые строчки напомнили мне реку. Если я войду в нее и попытаюсь помочь мисс Мори, каждое мое движение породит волну, а каждая волна, в свою очередь, породит следующую, и мир наполнится действием. Яростью. Насилием.
И все же я не мог равнодушно взирать на ее муки.
Прежде чем окончательно ввязаться в эту историю, я решил провести небольшое расследование. Конечно, условия были самые невыгодные. Японским я занялся еще до поездки в эту страну, однако знание языка было элементарным. Так что я не мог запросто подойти к местному храму и поинтересоваться, как тут у них обстоит дело с заклятиями и проклятиями. В Такамацу был всего один магазин с английскими книжками, но Роберт Ладлем и Агата Кристи мало что могли сообщить по поводу японской магии. Что оставалось? Класс. Для следующего занятия я выбрал статью из «Ньюсуик» о «колдовском буме» в Калифорнии. Ты знаешь статейки подобного типа: байки, ложь и сенсации. Но я рассчитывал, что это заставит моих учеников разговориться. В четверг, когда я раздавал им копии статьи, мне было трудновато сохранять невозмутимость. Я чувствовал себя шулером с колодой случайных и опасных карт.
Статья заинтересовала всех.
— Американцы верят в такое? — удивился мистер Ишикава. — Америка — страна науки!
— Прежде всего это большая страна. В ней куча разных религий. А как насчет Японии? Здесь верят в подобные вещи?
— Разумеется, — сказал он.
— Разве Япония не современная страна? Компьютеры, биотехнологии, техника…
— У нас есть и традиции, — усмехнулся он. — Их история гораздо длиннее.
— Приведите какие-нибудь примеры.
— Ну, «амагои» — моление о дожде. Счастливые и несчастливые дни. И потом — «варанингё».
— А это что?
Они посовещались, поспорили между собой на японском.
— Ну же, ребята, — попенял я. — Давайте. Это английский класс.
Мисс Мори объяснила:
— Варанингё — это соломенная кукла. Если у вас есть враг, вы делаете варанингё и пишите на ней имя врага и дату его рождения. Затем вы прикрепляете куклу к дереву. Тремя гвоздями. Это вызывает жуткую боль, которая длится, пока гвозди не вынут. Черное злобное деяние.
Голос ее звучал беспечно и легко: современная женщина рассказывала о странном древнем обычае. Я поглядел на других учеников. Кажется, их это тоже забавляло. Никакой тревоги, никакого виноватого выражения лица. Я спросил:
— Кто-нибудь из вас имел дело с варанингё? Или, возможно, вы знакомы с кем-то, кто видел такую куклу?
Все отрицали это. За исключением Ишикавы, который описал женщину, терзаемую варанингё. Жертва жаждала близости со многими мужчинами. Впрочем, оказалось, что это сюжет виденного им порнофильма. Помнишь, дедушка, я писал, что он управляет отелем? Так вот, это «отель любви». Туда приезжают парочки, и плата там почасовая.
Дамы поджали губки и закатили к небу глаза. Они обращаются с мистером Ишикавой, как с медведем в зоопарке: наблюдают с безопасного расстояния — желательно из-за рва — и чувствуют свое превосходство, глядя на его ужимки.
К тому времени как мы закончили чтение и обсуждение статьи, я знал все японские слова, описывающие то, чем мы с тобой занимались дома в графстве Файетт (множество параллелей, некоторые вещи явно универсальны!).
Я окончательно убедился, что кто-то сделал варанингё с именем мисс Мори. Но кто? Почему-то мне трудно было представить кого-нибудь из этих вежливых консервативных дам в момент, когда они вколачивают гвозди в тряпичную куклу. А вот у Ишикавы был мотив, даже два: зависть к ее английскому и неутоленное желание с ней переспать. Я замечал в классе, как она отклоняла его ухаживания, и легко мог вообразить, что он прибег к колдовству. Возможно, так он пытался отомстить, а может, хотел применить любовную магию и не сумел…
Вечером после занятий я помедитировал над этой проблемой и с удовольствием обнаружил, что могу спокойно рассмотреть ситуацию. Без лишних эмоций. Мелкие дрязги млекопитающих… какое значение имеют они для Святого Генри в Деревах, чьи мысли обширны и равнодушны, словно ветер? В состоянии такой безмятежности я решил, что вполне могу перенести расследование в стан врага.
Следующим вечером я заглянул в отель «Токугава» (река добродетели) и нашел там Ишикаву в синем флотском мундире и белой капитанской фуражке. Он был очень горд, что я посетил место его работы и провел экскурсию по отелю. Каждая комната была названа в честь какой-то знаменитой реки. Во всех был бетонный пол и мелкий прудик, где плавала кровать, сделанная в форме лодки (а ты еше утверждал, что Диснейленд — это маразм). Пока мы знакомились с разными комнатами, я вытянул из него все возможное и с разочарованием заключил, что он не колдун: дух его погряз в плотском. Тур мы закончили в Нильском покое на борту гигантской постели, похожей на лодку фараона: мы выпили пива и посплетничали насчет учеников нашего класса.
— Мори, — вздохнул он. — Хотел бы я покатать ее на такой лодочке, но она смотрит только на вас.
— Вы с ума сошли! — запротестовал я.
— Это так. И не думайте отрицать. Я знаю, что она отдала вам любовное письмо.
— Это был дневник. Чтобы я поправил ее английский.
— У нее были эротические сны?
— Ну, вы и чудовище! Просто сексуальный маньяк…
— Спасибо, — он радостно хихикнул. — Вы хорошо разбираетесь в женщинах. Для молодого человека у вас хороший вкус. Кусахара, конечно, красивее, но она — мстительная стерва. Вы ее берегитесь. Она убила своего мужа.
— Что вы хотите сказать?
— Она вышла за него из-за денег. Потом он умер. Ф-фух! — Ишикава махнул рукой, словно срубая голову с плеч. — Она хочет снова выйти замуж, но характер у нее жесткий. В Такамацу все ее боятся. Чтобы залучить кого-то в постель, ей приходится ездить в Окайаму.
На следующем занятии я посмотрел на миссис Кусахару другими глазами. Ты знаешь этих женщин, которых мы встречаем в магазинах. Тщательный макияж, идеально одеты. Таких у нас называют недотрогами. Красота их внушает почтительный ужас: к ним страшно приблизиться. Возможно, поэтому ее кокетство оставляет меня холодным.
В тот вечер у Кусахары кончилась паста в ручке, и Мори одолжила ей свою. Обе женщины были предельно вежливы. Дедушка, ты понятия не имеешь, что такое вежливость, если не видел, как общаются японки. Это целый ритуал: певучие голоса, заученные стилизованные жесты… Все, чтобы скрыть, как они жаждут разукрасить друг другу физиономии.
В ту ночь мне было трудно медитировать, оставаясь спокойным. Раньше я думал, что виновником был Ишикава. Но от Кусахары меня пробирала дрожь. Если первый был неуклюжим медведем, то вторая — секирой. Острой, полированной, опасной… Прошло несколько дней, прежде чем Святой Генри достаточно успокоился и отрешился от эмоций, чтобы посетить страну Кусахары.
Она оказалась дамой состоятельной. Ее жилищем был двухэтажный кирпичный дом, окруженный небольшой искусно спланированной лужайкой. Я знаю, тебе это не кажется чем-то особенным, но по японским понятиям ее дом — целая усадьба. Она удивилась, увидев сенсея, но провела меня в гостиную и налила зеленого ячменного чаю. Дом был похож на хозяйку: слишком ухоженный, слишком аккуратный и прибранный. Каллиграфические свитки на стене, куклы, изображающие самураев… Все стерильное и сверкающее, как в музее. Я попросил показать мне дом, но она ответила, что служанка еще не приходила. И прежде чем я смог придумать, как бы потоньше перевести разговор на варанингё, хозяйка очутилась рядом и положила руку мне на бедро.
— Какое счастливое совпадение, что вы сегодня решили зайти ко мне, — проговорила она. — Я как раз подумывала о частных уроках. Согласны?