— Виноват, мой господин, — покорно согласился разбойник, шмыгая носом.
Некоторое время они молчали. Лес вокруг то редел, то густел, становился выше, ниже. Солнце перевалило за полдень.
— Ты меня больше не ненавидишь? — вдруг спросил всадник.
— Нет, мой господин! — выпалил разбойник.
— Это делает тебе честь, — сказал всадник и опять надолго умолк.
Дорога стала тропой. Разбойник и конь равномерно топали, всадник, казалось, задремал в седле.
Конь навострил уши и тихо фыркнул.
— Кошелек или жизнь!!! — рявкнули из чащи.
Разбойник не успел толком испугаться, а всадник уже сорвал с пояса туго набитый мешочек и метнул его сквозь зеленую стену. Раздался удар, что-то грузно упало.
— Кошелек, кошелек, — согласился всадник.
Разбойник подобрал челюсть и поспешил напустить на себя озабоченный и деловитый вид.
— Один другого тупее, — сказал всадник недовольно. — Где ты их таких находишь? Прямо жалко кошелька.
— Здесь нет засады. Это не мой человек. Приблудный какой-то.
— Тогда сходи забери деньги.
Разбойник скрылся в лесу. Повозился там. Вышел обратно на тропу, протянул всаднику мешочек.
— А-а, оставь. Раздай своим босякам, — отмахнулся всадник. — Глядишь, меньше неприятностей добрым людям причинят.
— Они добрых людей не грабят, — сообщил разбойник, пряча деньги.
— А каких?…
— Выбирают похуже. Так Дин велел.
— Я сейчас из седла выпаду от вашей мудрости, — всадник только головой покачал. — Даже не смешно. И что это было — там, в лесу?
— Охотник из ближней деревни. Он, наверное, меня не разглядел, ну, и решил попытать удачу, напугать богатенького. Извините. Тут народ шальной, одно слово — приграничье.
— Не шальной, а дурной, — бросил всадник и снова погрузился в свои мысли.
Тропа постепенно сужалась, превратившись наконец в тропинку.
— Коня себе не оставляй, — вдруг подал голос всадник.
— А? Простите?
— Коня моего продай, говорю. Найди перекупщика самого жадного и глупого, какого сможешь. И постарайся больше не попадаться ему на глаза. А то ведь он тебе отомстит.
— Не вполне понимаю, мой господин.
— Ты же сам заметил — конь боевой. Не завидую тому, кто на него позарится.
— А что случится с новым хозяином?
— В один прекрасный день ему откусят голову, — сказал всадник.
И погладил коня.
Тропинка вывела их на небольшую поляну, и тут всадник объявил привал. Разбойник снял с коня бурдюк с водой и суму, расстелил попону.
— Далеко еще? — спросил всадник.
— Мы свернем на боковую тропинку, она гораздо короче, чем главный путь. Правда, только для пешего годится, но продеремся как-нибудь. Часа за три-четыре. Ой…
— Представь себе, я умею мерить время часами.
— Виноват, мой господин.
— Успеть бы.
— В каком состоянии был Младший, когда вы уезжали?
— Я видел мальчика сразу перед отъездом. Он был в сознании. Озноб, потливость… Средняя потливость, я бы сказал. Лицо еще не совсем белое, но пятна крупные. Примерно как золотой островной чеканки.
— Островной чеканки, не метрополии? — переспросил разбойник. — И что вы прописали?
— Прописал… — всадник невесело хохотнул. — М-да… Я прописал там кое-кому по морде. Сказал, чтобы давали обильное питье. Теплая подслащенная вода, на один кубок выжать один желтый плод.
— Разумно, это его поддержит. Тогда у нас полно времени, — заявил разбойник. — В худшем случае мальчик сейчас без сознания. Белая лихорадка страшно цепкая, но зато медленная дрянь.
— Это у тебя полно времени! — заметил всадник сварливо. — У Младшего его в обрез. И у меня тоже. Ночью или завтра днем наступит облегчение. Потом новый приступ — и уже как повезет. Значит, через три-четыре часа мы доползем до Диннерана… Да, мне придется очень быстро его убедить, что он тоже обязан соблюдать правила.
— Дин не уверен, — сказал разбойник тихонько.
— Его никто за язык не тянул.
— Он, наверное, был очень расстроен, — предположил разбойник, стараясь так и сяк заглянуть всаднику в глаза.
— Тогда все были расстроены, — отрезал всадник.
— Кроме нашего драгоценного короля.
— Ты!.. — всадник повысил было голос, но потом только рукой махнул.
— Виноват, мой господин, — буркнул разбойник.
— Так или иначе, а «жизнь в обмен» — одно из старейших правил мира, — сказал всадник, разделывая кинжалом ломоть мяса. — Пусть теперь Диннеран это вспомнит и выполнит его.
— Вы никогда не думали, мой господин, — острожно произнес разбойник, — что правила, как и указы, могли создавать люди? Просто древние люди, о которых все забыли? Есть же старые, но справедливые указы, которые хороши и сейчас.