— Экзорцировать! — с горькой насмешкой передразнил Лазарь. — Бесов экзорцируют. А призраки, они вроде бы расточаются. С рассветом. Что ж это вы, с такими мудреными словечками в подвале сидите?
— Здесь тепло, — объяснил Гицель. — Здесь трубы.
В углу, болтаясь на коротком шнуре, тускло горела сорокасвечовая лампочка.
— А Глеб сказал мне, что вы — последняя надежда.
— Да, он был у меня, ваш друг детства Глеб. Тоже после Стёпы и Мясника.
— И ему вы тоже отказали?
Гицель пошевелился. Скрестил ноги каким-то маловероятным образом, словно у него вместо костей были резиновые жгуты. Улыбнулся, показав отсутствие многих зубов.
— Нет. Согласился. Мне Мясник уже потом про него и про вас рассказал. А сам определять я тогда еще не умел. Ни разу не сталкивался, понимаете? Ну и… Короче, еле выжил. До сих пор в боку стреляет. И голова по утрам болит. Нет, извините, не возьмусь.
— Двор у вас… — буркнул очкарик. — Веселенький дворик.
Тощий Гицель пожал плечами:
— Двор как двор. Обычный.
Из пакета, который принес с собой, Лазарь достал бутылку текилы. С натугой скрутил пробку. Протянул бутылку собеседнику:
— Выпьешь, Гицель?
— Спасибо. Я не пью.
— И не куришь?
— Курил. Раньше.
— Небось и по утрам бегаешь. Между помойками, а?
Гицель внимательно смотрел на собеседника. Взгляд его напомнил Лазарю дога у подъезда. Казалось, бомж сейчас завоет с сочувствием. Чтобы отвлечься, очкарик запрокинул голову, поднеся бутылку ко рту. Из-за дозатора струйка текла медленно, текила обжигала горло. По подвалу распространился запах дешевого самогона.
— Я пойду? — спросил очкарик, отдышавшись и закрутив пробку.
Только сейчас он заметил, что бомж, в отличие от него самого, чисто выбрит.
— Всего доброго.
Снаружи шел мелкий дождь. Старушки раскрыли зонты, бутуз с дружками дождем пренебрегли. Первое, что бросилось в глаза слегка захмелевшему Лазарю — машина у подворотни. Знакомый черный «лексус». Шофер скучал за рулем, читая газету. У машины о чем-то спорили двое: высокий брюнет в длинном кожаном плаще и женщина средних лет, одетая в легкое пальто.
Сегодня Лазарь приехал на такси, и «лексус» должен был стоять в гараже.
— Вон он! — брюнет замахал очкарику руками. — Что, отказал?
Сунув текилу обратно в пакет, очкарик медленно зашагал к машине.
— Танюха, это он из-за тебя ходит! — не унимался брюнет. — Это я ему сказал: из-за такой бабы, как Танюха, не ходить — бегать надо! Я — лучший друг, я в курсах! Лазарь, плюнь: не этот Гицель, так другой найдется! Танюха, ты посмотри, как мужика коробит! Ничего, поправим, поможем… на то и друзья!..
Очкарик уже подходил к машине, когда кудрявый бутуз зарядил рогатку стеклянным шариком. Почти не целясь, мальчишка выстрелил. Солнце на миг пробилось меж облаками, узкая радуга прочертила двор — и шарик впился Лазарю в правую ягодицу. Вскрикнув, очкарик ухватился за пострадавшее место.
Приятели бутуза разразились приветственными возгласами.
— Ну, шпана! — с сочувствием сказал брюнет. — Плюнь, Лазарь.
Тюрьма по ним, сявкам, плачет. Пошли, спасать тебя будем. Тут один вариант наклевывается: полный вперед!
Женщина молчала и смотрела на очкарика.
— На то и друзья! — с удовольствием повторил брюнет.
Без слов очкарик поставил пакет с текилой на асфальт, неумело размахнулся и ударил брюнета в ухо.
— Ты! Ты чего?! — брюнет отступил на шаг. — Меня? Лучшего друга?
Очкарик пнул его ногой в живот, промахнулся и ухватился за лацканы кожаного плаща. Оба мужчины упали, покатились по мокрой земле, по лужам, пытаясь оседлать один другого. Залаял дог Рокки. Загомонили старушки, колеблясь между вызовом милиции, «скорой» и управдома. Мальчишки зашлись от восторга.
— Танька! — пробился из какофонии отчаянный крик очкарика Лазаря, давно потерявшего в свалке свои замечательные очки. — Танька, это он… он меня посылал! Он за дружбой сюда ходил, сволочь!.. а я, дурак!.. Тань…
Женщина у машины следила за дракой, не вмешиваясь.
Наконец мужчины встали, тяжело дыша. У брюнета был разбит нос, тоненькая струйка крови текла по губам на подбородок. Очкарик хрипел, держась за помятые ребра. Пакет с разбитой бутылкой текилы валялся поодаль, от него резко тянуло спиртным.
Дог Рокки подошел, обнюхал обоих и брезгливо удалился.
— Поехали домой, Лазарь, — сказала женщина. — Поехали, дурачок.
Очкарик разогнулся.
Стеклянная, весенняя, летящая радуга полыхала в его близоруких глазах.
— Поехали, — изумленно сказал он. — Серый, заводи тарантас.