— Сауна, — хрипловато проговорила Барбара, бортинженер и старшая жена. — Давно надо было раздеться. Ты вспотел.
Максим скосил глаза на свою волосатую потную грудь, на впалый потный живот, затем на обнаженное тело жены, также покрытое бисеринами пота и не возбуждавшее сейчас никаких желаний, хлюпнул подмышкой и кивнул, соглашаясь.
— Сауна и есть. Только без бассейна.
— Прими душ.
— Он теплый. Кроме того, у нас и так полно грязной воды.
Как на всех кораблях ближнего радиуса действия, жидкие стоки на «Вычегде» не очищались, а подвергались электролизу. Судя по наличному уровню жидких отходов, заключенного в них кислорода хватило бы на половину обратного пути.
— Потерплю, пока терпится, — сказал Максим.
— Только не включай вентиляцию на полную, — предупредила, вплывая в рубку, Карина, врач и младшая жена. В Роскосмосе издавна предпочитали иметь дело с семейными экипажами и плевали на ханжескую мораль. Была бы польза, а остальное несущественно.
— Знаю, знаю.
Он и в самом деле хорошо знал коварство космических сквозняков. Здесь они чреваты не заурядной простудой, а крайне болезненным воспалением мочевого пузыря, неизлечимым в невесомости. Самому довелось испытать, и худшей пытки Максим придумать не мог. Повезло, что рейс тогда подходил к концу. Довезли, доставили… Успели.
И даже вылечили, вернули в строй. Сочли достойным кадром. Повезло. А ведь могли подлечить кое-как и дать пинка. Несмотря на свое гордое имя, Роскосмос, незначительная компания со смешанным капиталом, войдя в Международный Аэрокосмический холдинг, все равно прозябала в малорентабельных сферах деятельности. О крупных субсидиях она могла лишь мечтать, работая там, где другие видели либо слишком малую выгоду, либо чересчур большой риск. Право освоения редкоземельных месторождений Меркурия она получила лишь из-за отсутствия других желающих.
Меркурианские постройки зарылись в грунт. Работа на рудниках шла вахтовым методом. Погрузка металла на грузовые корабли могла осуществляться только в течение меркурианской ночи — к счастью, достаточнр долгой.
Корпус «Вычегды», как и всякого другого корабля, предназначенного для рейсов во внутренние области Солнечной системы, был покрыт многослойным светоотражающим материалом. Скорость его эрозии от столкновений с космическими пылинками просто пугала. При посадках на обшивку ложилась местная пыль, меркурианская и лунная. После каждого рейса «Вычегду» чистили, полировали по тринадцатому классу чистоты и наносили напыление заново.
Ходили упорные слухи о том, что компания собирается сократить расходы на обслуживание меркурианских кораблей, удвоив срок их службы с одним покрытием. Один росчерк пера — и готово. Максим боялся об этом и думать. Уже сейчас интегральное альбедо корабельной обшивки упало с 92 процентов до 89. А будет еще хуже. Еще один рейс с тем же покрытием… Лучше уж вовсе не жить на свете.
Даже сейчас — сауна. Но можно терпеть. Особенно если нагишом.
Жены ворковали о чем-то своем. Максим поплыл по рубке, без особой нужды вглядываясь в индикацию бортовых систем и стараясь не прислушиваться. Задача командира и мужа, как он ее понимал, заключалась в том, чтобы один раз все путём наладить, не размениваясь впоследствии на ежеминутный мелочный контроль. Он считал, что у него получилось. Поначалу, правда, Барбару ужасно возмутило его намерение взять вторую жену. И ведь не сам захотел — жизнь заставила. Старые двухместные посудины повсюду списывались в утиль. Экипаж корабля класса «Вычегда» — три человека (договаривай в уме: связанных семейными узами). Старший сын недавно пошел в школу, младшего приучали к горшку. Для супругов, желавших остаться в компании, выбор в сущности невелик: Максиму брать младшую жену — или Барбаре младшего мужа?
Скрепя сердце Максим пошел бы и на второй вариант, но Барбара, поплакав сколько положено и выслушав тысяча сто третье уверение в любви, согласилась на первый.
Оказалось — ничего страшного! Жены быстро поладили между собой и скоро начали устраивать мелкие женские заговоры. Жизнь стала насыщеннее и кое в чем интереснее.
На экране переднего обзора Меркурий, ноздреватый и ущербный, напоминал Луну, как ее видно с Земли. Громадный, услужливо притемненный автоматикой диск Солнца не вызывал ничего, кроме раздражения. Еще несколько часов тепловой пытки — и корабль, повернувшись к планете хвостом, начнет торможение, из дюз вырвется поток ионизированного ксенона, и вернется тяжесть, и противно заноют, завибрируют переборки… А потом «Вычегда» нырнет в тень планеты. И это будет счастье.