Доусон возглавлял группу земных ученых на Системной Базе, и эти ученые старательно изучали то, что для цивилизации патунов было лишь ОСНОВАМИ их многочисленных наук.
— Мы достали себе Доусона, а теперь через него мы достанем заявление кого-нибудь из патунов, — продолжал просвещать меня Линкольн. — Ведь они его любят, эти патуны; Доусон у них вундеркинд, и они позволят ему достать что угодно. Знаешь, наши люди говорят, что этот яйцеголовый достал себе доступ даже к технологии оберег-матрицы!
В вестибюле здания Линкольн сразу принялся грузить насекомоподобного администратора трепотней о документальном фильме, который он снимает для научно-популярного телеканала «Эйнштейн», и в итоге добился разговора с каким-то бородачом, появившимся на большом настенном экране видеофона. Я узнал Доусона, потому что частенько останавливал свой выбор на телеканале «Эйнштейн», который Линкольн и Джулия всю дорогу щедро поливали грязью. Доусон был маленький толстенький человечек с окладистой седой бородой, встрепанной седой шевелюрой и необычными глазами странного апельсинового оттенка. Один из тех физиков, которые не только обскакали многих своих коллег за счет врожденного таланта к исследовательской работе, но и сумели также приложить теорию к практике и извлечь из этого прибыль. Многие ученые уходили из CERN (Европейской организации ядерных исследований) с изумительно невразумительными научными регалиями, а Доусон ушел с тем же самым в дополнение к весьма конкретному и крайне полезному вкладу в дело квантовой вычислительной техники. Я не слышал, о чем они говорили, однако прежде чем дать нашей группе разрешение пройти, Доусон взглянул поверх плеча тележурналиста прямо на меня.
Как описать интерьер дисковой части здания? Куча лабораторных столов и компьютеров, большие плазменные экраны, словно перенесенные из CERN. Ученые ходят туда-сюда, разговаривают, размахивают световыми указками, проникаются внеземными технологиями, изучают нечто микроскопическое с помощью электронных приборов, анализируют спектрограммы образчиков экзотических сплавов… На Земле уже в ходу множество внеземных технических приспособлений, но если какой-нибудь старательный умелец умудряется вскрыть инопланетное устройство, то получает лишь лужицу дымящейся слизи и больше ничего. Это не означает, что чужаки мешают нам учиться. Это значит, что они не желают, чтобы в процессе обучения резко сократилось население планеты. А вот на Базе все наоборот: здесь под чутким непосредственным руководством патунов земные ученые проводят время крайне интересно и занимательно.
Линкольн и Джулия стали приставать к Доусону, выклянчивая возможность хоть одним глазком взглянуть на то, чем занимаются он сам и его команда. Мне тоже было любопытно, когда Доусон стал рассказывать о неземных материалах, легких как полистирол и прочных как сталь, про чудо-микрорезак, способный нашинковать алмазы в капусту, о замечательных компьютерных наночипах, которые умеют самовосстанавливаться. Но вскоре мне стало уже настолько плохо, что без бакланского каркаса я бы точно лежал пластом на полу.
Наконец Доусон остановился перед высокими стойками с загнутыми верхушками, указывая на что-то невидимое, но подразумевающееся между ними. Когда я осознал, что речь идет об оберег-матрицах, мой интерес, естественно, обострился, но тут репортеры решили вступить в смертный бой за истину.
— Итак, можете ли вы с уверенностью подтвердить, что патуны всецело вам доверяют? — строгим голосом вопросила Джулия. — Или же они обращаются с вашими людьми как со струдами?
Тем временем я зачарованно глазел на эфемерное сияние между стоек. Сквозь сияние просвечивал другой конец лаборатории, где располагался, на мой взгляд, массивный стол с приборами, и когда этот стол зашевелился и собрался улизнуть… Наконец до меня дошло, что это патун с комплектом оборудования на спине.