Эту часть отчета я просмотрел трижды, а потом все-таки попросил Герку включить запись. Некоторые вещи лучше один раз увидеть. Но и на экране все выглядело так же запутанно, как на бумаге. Действительно, что-то вроде цветка. Кувшинка из серебристого металла на метровом стебле, выросшая из корпуса гайки при приближении контактера. Который, кстати, при виде цветка всплеснул руками и с позором ретировался. Я только покачал головой. Скорее всего, это было первое появление «кувшинки», и все равно… где они откопали такого хлюпика?
На следующем фрагменте записи, сделанном, по всей видимости, на другой день, паренек продемонстрировал уже большую выдержку. «Кувшинка» успела выползти на всю длину и раскрыться, прежде чем он, ослабев, уселся на платформу. Цветок простоял раскрытым ровно три секунды, после чего сложил лепестки и убрался восвояси. Вдоволь налюбовавшись сценами замедленного открытия и закрытия, я остановил запись и вернулся к бумагам. Теперь, увидев цветок воочию, я лучше воспринимал сухие строки отчета.
Итак, перед нами некий механизм из серебристого металла, внешне напоминающий цветок. Снаружи — подвижные сегменты, похожие на лепестки, внутри — конический вырост, продолжение стебля, к концу которого на тонких, упругих и, как выяснилось, неразрывных нитях крепятся «семена». Все «семечки» имеют форму полушарий, этакие половинки горошины размером с кулак и, по словам контактера, очень тяжелые. Поверхностное сканирование показало…
В этом месте Герасим отвлек меня от чтения.
— Пятиминутная готовность, — сказал он и, перегнувшись через мое плечо, сунул нос в распечатку. — Где ты… О, до цветка дошел! Тогда давай лучше я. Значит, есть лепестки и семечки на ниточках. Если потянуть за ниточку, она растянется, но до определенного предела, сантиметров тридцать с чем-то, точнее не помню, потом медленно сократится. Если собрать из двух семечек полный шар, не происходит ничего, кроме вполне предсказуемого «бзденьк!». А вот если поднести семечко к лепестку, наблюдается заметное притяжение. Если еще учесть, что в центре каждого лепестка есть вогнутость в форме такого же полушария, то не нужно быть гением вроде тебя, чтобы догадаться: лепестки и семечки нужно как-то там соединить. Одна проблема: лепестков шесть, а семечек четыре. И в послании этом — помнишь стишок? — ясно сказано про «разделив неделимое». В общем, еще одна загадка, которую мы вот уже полтора месяца разгадываем. Притом неизвестно, насколько еще хватит терпения у пришельцев. Я бы на их месте давно психанул и убрался на историческую родину. А то и разбомбил бы напоследок планетку тугодумов. Такие дела.
— Шесть лепестков и четыре семечки? — Я почесал в затылке. — А вы пробовали…
— Мы все пробовали. — Герка бросил взгляд на часы и затараторил. — Если ни к чему не прикасаться, цветок закрывается через три секунды. Если положить семечко на лепесток — любой, лепесток ждет три секунды и закрывается. Кладешь второе семечко на соседний лепесток — закрывается сразу. Кладешь через один — ждет три секунды и закрывается. Через два — сразу закрывается. Кладешь третье семечко по соседству с любым из первых двух — закрывается. Кладешь снова через один — ждет три секунды. Все. При попытке пристроить четвертое семечко цветок закрывается, закрывается и закрывается, хоть ты тресни!
— Но ведь, — отчаянно соображал я, — получается не так уж много комбинаций. Если первые три семечка уложены правильно, то для последнего остается всего три свободных лепестка.
— Угу. Это если все семечки и все лепестки равноценны. А если важен выбор первого лепестка? Направление обхода? Порядок наложения семечек? Бог знает что еще? 864 комбинации, минимум. И проверка каждой занимает сутки. Все, включили экран. Мне пора.
Огорошив меня, Герасим юркнул в кресло по правую руку от Аркадия Петровича, голова которого уже обросла наушниками с микрофоном. На экране, занимающем всю стену зала, как в старинной кинохронике, замигали цифры обратного отсчета.
Я чувствовал себя ребенком, которому не хватило стульев, когда стихла музыка. Ни стула, ни персонального монитора, ни наушников. И вообще, почему меня подключили к проекту так поздно?
Но обижаться было не время, и я довольно нагло пристроился между бывшим сокурсником и бывшим преподавателем, на подлокотнике Геркиного кресла.
— Ну что, Вадим? У вас возникли какие-нибудь идеи? — спросил Аркадий Петрович, не отрывая взгляда от экрана.
— Как сказать… — Я тоже зачарованно смотрел на квадрат из стали, медленно скользящий над землей, на стоящего на нем человека, неподвижного, будто манекен, несмотря на направленный в лицо луч света, на восьмигранную гайку потрясающих воображение размеров. — Нет, но я… готов попробовать.