— И почти ничем не отличающиеся от живых людей, — добавил Ворный. — Единственный их недостаток: они не могут существовать вне информационного поля, которое не только заставляет миллиарды уинов сохранять форму тел нанореплик, но и руководит всеми их действиями.
— Да, это так, — кивнул я.
— Ну? — пристально посмотрел на меня Владимир Леонидович.
— Нет, — скорее, не протестующе, а испуганно затряс головой я. — Нет! — Я не хотел, не мог согласиться с той мыслью, к которой подвел меня майор Ворный. — Настя — живой человек!
— Она жива ровно настолько, насколько ты готов в это поверить.
— Нанореплики не способны принимать самостоятельные решения. Они лишены индивидуальности.
— А что, если кто-то просто хочет убедить нас в этом? Чтобы усыпить нашу бдительность. Для того и выставляются напоказ нанореплики известных людей, похожие на заводные куклы. А тем временем безукоризненно выполненные нанотвари постепенно заменяют живых людей.
— Не называй мою жену тварью, — не очень убедительно и совсем не агрессивно попросил я.
— Так ты согласен с тем, что она не человек?
— Нет.
Майор Ворный внезапно расслабился и будто оплыл в кресле. Даже лицо его утратило обычно присущую ему резкость черт.
— А ведь еще немного и будет поздно, — тихо произнес он.
— Что?
Я только делал вид, что мне непонятно, о чем говорит майор Ворный. На самом деле, я все давно уже уяснил.
— Нас хотят выжить с этой планеты, Петр Леонидович.
— Кто?
— Да какая разница! Главное, что мы… То есть вы, закордонники, даже не хотите сопротивляться. Вам наплевать на все, кроме собственного комфорта и удовольствия. Ты ведь и сам занимаешься проблемами экологии только потому, что это греет твое эго. Фактически, вас купили с потрохами за вкусную еду, бытовые удобства и гарантированное здоровье. Точно так же когда-то белые поселенцы в Америке покупали у индейцев их земли за нитки стеклянных бус и карманные зеркальца.
— И загнали их в резервации, — сказал я.
— Боюсь, в новом мире для нас даже резервации не предусмотрены, — Владимир Леонидович взял в руку бутылку. — Ну что, где твой стакан? Давай еще накатим.
И мы накатили.
В Облонск я не полетел. И в консульство звонить не стал.
На следующее утро я собрал вещи, поехал в аэропорт, купил билет на ближайший рейс и улетел домой.
В самолете я заснул и проспал до посадки.
Странно даже. Казалось бы, после всего, что произошло, я должен себе места не находить. А я спокойно спал. И видел сны. Не помню о чем, но очень приятные. Меня не тревожило мое будущее. Мне было все равно. Абсолютно. Я знал, что больше от меня ничего не зависит. И просто радовался окончанию всех кошмарных видений.
В аэропорте меня встретила Настя.
— Как ты узнала о моем возвращении? — удивился я.
— Получила сообщение информационной службы. Ну да, конечно, я же зарегистрировался на рейс.
Настя поднесла уин-перстень к указателю стоянки такси, и тотчас рядом с нами материализовался двухместный смарт-мобиль.
Мы сели в машину, Настя назвала адрес, и мы поехали.
Настя сидела слева от меня и молча смотрела вперед, на улицу, ровную, будто стрела, с нанесенной по центру прямой белой линией, с ухоженными газончиками и кустиками, тянущимися вдоль тротуаров. И огромными серебристыми информационными башнями, выглядывающими из-за домов. Странно, раньше я не обращал внимания на их количество.
Я посмотрел на профиль жены, красиво прорисовывающийся на фоне тонированного стекла.
— Как поживают твои родители? — спросил я.
— Хорошо.
Настя даже не скосила глаза в мою сторону. Хотя я не припомню, когда в последний раз мы говорили о ее родителях.
— Давай пригласим их в гости, — предложил я.
— Давай, — согласилась Настя.
— В эти выходные.
— Боюсь, в эти выходные не получится. И все. Никаких комментариев.
— Мы можем сами навестить их.
— Они не любят гостей.
— Я не знаком с твоими мамой и папой.
— Тебе мало меня одной?
Смарт-мобиль остановился возле нашего дома.
Кирпичное двухэтажное строение. Перед домом — ухоженная лужайка с цветником. Над двускатной крышей возвышается серебристый конус информационной башни, растущей на заднем дворе.