Нет, все стихло…
Она плакала.
Я сказал:
— Не надо, все уже закончилось.
На самом деле она потому и плакала. Стандартная реакция на опасность.
— Ну, подумаешь, разбили нашу «букашку». До города не так уж далеко. Все в порядке.
— Я не… — она вытерла слезы ладонью, — я… прости меня. Я хочу сказать…
— Я понимаю.
Аргус сидел подле уреза воды, широко расставив лапы, поводя слепой головой, словно сканировал пространство. Я подумал, наверное, так оно и есть. Даже я до конца не знаю, на что он способен. Он способен учиться. Раньше он не знал, что такое люди. Теперь знает. Никто не может приблизиться к нам незамеченным.
Жители Земли. Они поставили на вокзальной площади памятник человеку с аргусом. Памятник им любить легче.
— Ты лучше умойся, — сказал я, — нам надо идти.
— Я хочу пить! — она шмыгнула носом.
— Так ведь вот озеро.
— Но вода… она же грязная.
Это было ледниковое озеро, спящее в гранитном ложе, относительно чистое. Так я ей и сказал.
— Наверняка там плавают какие-нибудь микробы.
— Да. И свирепые страшные коловратки.
Она попыталась улыбнуться. Опять вытерла слезы ладонью. Потом опять всхлипнула.
— Почему они это сделали? Почему?
— Чужаков не любят. Мы для местных жителей чужаки. Вот и все.
— Но… вот так?
Это вроде лейкоцитов, хотел сказать я, они ощущают инородные частички, попавшие в кровеносное русло. И уничтожают их. Человек в связке с аргусом, сказал староста, больше не человек. И деревня постаралась вытолкнуть инородное тело. Когда это не удалось, она его уничтожила. Простой механизм, примитивная реакция. Лейкоцит — та же амеба. Ну, почти та же…
Ты сама купила пистолет, хотел сказать я. И выбрала дом с подполом. Чтобы было куда укрыться, когда я превращусь в инопланетное чудовище.
Поэтому я ничего не сказал. Просто погладил ее по плечу. Аргус немедленно ткнулся мне под руку. Ревнует?
Она поглядела на аргуса, словно увидела его в первый раз.
— А он симпатичный, — сказала она удивленно, — похож на собаку. У меня когда-то была собака. Вот только это ужасно, когда нет глаз.
— Тем не менее он видит. Только по-другому. Не так, как мы.
— А… меня? Как он видит меня?
— Как скелет, поросший светящимся пухом, — безжалостно сказал я.
— Ужасно, — повторила она. И тут же обеспокоенно поглядела на меня.
— А ты?
— Ты красивая, — сказал я, — у тебя светлые волосы. Серые глаза. И распухший красный нос.
Она опять попыталась улыбнуться.
Над озером плавали волокна тумана. Сейчас они поднимутся, и мы окажемся в «молоке».
— Надо идти, — сказал я, — иначе нас накроет туманом.
— Ты вызвал спасателей? — она постепенно приходила в себя.
— Вызывал. Но не получилось.
— Почему?
— Ретранслятор в деревне. Или поблизости. Они что-то сделали…
— Разве это возможно?
— Возможно. Просто обычно никто не задается такой целью.
— Разве они сами не вызовут спасателей? Чтобы отвести от себя подозрение?
— Сначала они побывают на пепелище. Чтобы уничтожить следы поджога. Я предпочел бы не возвращаться.
Гибель ныряльщика и его аргуса — такое из ряда вон выходящее событие, что репортеры вцепятся в него мертвой хваткой. Наверняка жители примут меры, чтобы все выглядело как несчастный случай; или что я, свихнувшись, сам сжег себя, аргуса и жену, потому что так и не сумел наладить свою жизнь по-человечески. Полагаю, в деревне будут говорить, что я с самого начала вел себя странно, и староста, который видел меня последним — зашел проведать по-соседски, чтобы убедиться, что со мной все в порядке, — это подтвердит. Но для этого я не должен остаться в живых.
Не уверен, производят ли сейчас капканы — этот был либо самодельный, либо куплен на антикварном рынке… Там же, где ее пистолет.
Кто-то здесь играл в охотника — замечательное занятие, помогающее убить время не хуже любительского театра.
Меня списали из-за того, что у меня притупились рефлексы.
Нет, дело не в этом.
Просто я не был готов к тому, что на Земле может быть опасно. Земля оказалась для меня совсем чужой. Столько раздражителей, столько запахов, такая сложная среда. Ничего общего с металлом и пластиком, с пультом управления и мониторами. Воздух, вода, деревья, мох, валуны, сухие ветки, палые листья… И капкан.
Неужели это я так вою? Нет, это аргус. Когда в глазах прояснилось, я увидел его, он выл, припав на передние лапы.