— С тобой я еще разберусь, — прошипел я сквозь зубы. Даже по обычным его стандартам такое поведение было чересчур. Не будь я уверен в обратном, мог бы поклясться, что с этим вредителем что-то не так. Затем я наконец обернулся к сцене.
Занавес взметнулся ввысь эффектной бархатной волной, обнажив высокий престол, окруженный беседкой из взращенных на гидропонике финиковых пальм. Его Высочество Абдул аль-Мацумото, младший брат эмира Марса, поднялся с трона, и тут же по обе стороны от него обнаженные евнухи-телохранители с блестящей умащенной кожей в знак приветствия воздели вверх свои сабли.
— Друзья мои, — забубнил старина Абдул с совершенно несвойственной ему монотонностью. — Не могу описать, как я счастлив приветствовать вас сегодня в моем скромном жилище.
На нем было длинное одеяние из ослепительно-белого хлопка и широкая золотая цепь — видимо, приз Клуба за последнюю победу в состязаниях. Позади него, подталкивая друг друга локтями, рядком выстроились фигуры в чадрах и бесформенных черных одеждах. «Его жены? — подумал я. — Или мужья?»
— Сегодня первая из сотни и одной ночи, — продолжал Абдул, глядя в зал какими-то уж особенно остекленевшими глазами. — В честь моего, в некотором роде, предка, султана Шахрияра, и ввиду того, что мне, так сказать, уже пора остепениться, мой старший брат, да пребудет мир в его доме, постановил устроить состязание за мою руку. Начиная с этой ночи и в течение последующих ста счастливицы и счастливчики любой подходящей половой принадлежности будут состязаться за право стать моей первой и главной женой или мужем.
— Да-да, это не просто развлечение на одну ночь! — донесся откуда-то сбоку голос ибн-Секирбашки.
— Победитель (-ница) отдаст мне свою руку, а также прочие части тела. Что касается проигравших — не вдаваясь в утомительные подробности, скажу: скандальных мемуаров вы от них не дождетесь. Пожалуй, перед началом состязаний им стоило позаботиться о сохранении резервных копий, но это уже не мои проблемы. А пока попрошу вместе со мной поднять тост за семь первых соискательниц, очаровательных принцесс Марса, которые стоят позади меня. За их ум и решимость испытать себя в роли Шахерезады.
В течение всей это речи Абдул, казалось, подыхал со скуки, словно мысли его были где-то далеко-далеко. Все подняли бокалы за претенденток, однако у меня аппетит пропал еще до того, как на сцену поднялся ибн-Секирбашка, чтобы объяснить условия состязания, которое должно было начаться после банкета. Я, конечно, и сам попал на японский трон из похитителей овец, но мы никогда не позволяли себе такой средневековой кровожадности. Перспектива провести ночь с молодым Абдулом придавала совершенно новый и не слишком приятный смысл выражению «терять голову от любви».
— По-моему, все это совсем не смешно, — буркнул я Тоудсворту. — Хоть бы уж Лора была здесь…
Тот в ответ толкнул меня в бок своим шлангом-охмелителем.
— Думаю, тебе не стоит беспокоиться на этот счет, приятель. Я тут воспользовался своим гиперспектральным телескопическим блоком формирования изображений…
Ибн-Секирбашка тем временем добрался до кульминации своей болтовни.
— Взгляните же на лица отважных красавиц! — прокаркал он. — Девушки, опустите вуали!
Я ахнул, как последний идиот, когда закутанные в черное женщины за спиной принца откинули свои паранджи и обнажили лица перед публикой. Ибо там, в самой середине ряда, обнаружился знакомый набор серебристых ресниц!
— Вот же она, твоя краля! — Тостер снова пихнул меня в бок своей конечностью. — Прикольно, что она здесь оказалась, да?
— Но этого не может быть! — запротестовал я. — Лора не способна на такую глупость. И потом, я вечно забываю напоминать ей про копии, а она сама никогда об этом не помнит, так что…
— Боюсь, это все же она — там, на сцене, — сочувственно отозвался Тостер. — Тут уж не промахнешься. Как ты думаешь, она попала сюда по объявлению или через агентство?
— Это она сгоряча, мне назло… — сокрушался я. — Это я во всем виноват!
— Думаю, ты не прав, дружище. Она, конечно, клэнки, но все же не настолько, чтобы перегреваться, как утюг. Во всяком случае, не до такой степени.
Окончательно упав духом, я снова повернулся к сцене. Самое ужасное заключалось в том, что все это действительно произошло по моей вине. Если бы я потрудился вырваться из лап предстартового страха и поговорить с Лорой, она не стояла бы сейчас на этой сцене, нервно поглядывая на нависших с обеих сторон придворных палачей. Вдруг я заметил, что она повернулась в мою сторону. Она меня увидела! Ее губы беззвучно зашевелились, и не нужно было быть гением сурдоперевода, чтобы разобрать слова: «Вытащи меня отсюда!»