— Сказано достаточно. Сила есть сила, и в конце концов это ее вина, не ваша. Она приняла на себя такую ответственность, но трагический исход был предопределен — и закончим наш разговор.
— Уже?
— Да. Дело не в том, что вы находитесь здесь незаконным образом, а в том, что чужая реальность не сможет вас долго удерживать. Она вас просто вытолкнет, а там мы уже бессильны.
— Хорошо… закончим… А что будет с Рихезой? Она понесет наказание?
— Ее наказание в ней самой. Вы слышали, что она сказала? Мы не можем судить ее.
— Она сказала «жалеть».
— Судить, жалеть — какая разница? — Он встал. — Мы не можем судить таких людей. Они и без того несчастны.
Я увидел римско-монгольское лицо, выступающее из темноты.
— Пора возвращаться. Время. И скоро мы расстанемся.
— А потом, Рихеза?
— Потом? Не знаю. Думаю, что ничего. Я все время ждала, что он скажет слово, которое сейчас у тебя на уме, а он не называл его и все ворчал о несчастье. Помнишь, как я рассказывала о моделировании реальности? Так вот, для здешних — это не просто единственный род творчества. Это жизнь. А для вас — все-таки модель. Иллюзия реальности. Все в определенный момент ищут утешения в иллюзии. Но когда возобладает то, что для вас реальность… Потом сами поймете.
— А ты поняла?
— Понять и смириться — не одно и то же.
* * *Когда я вернулся, накрапывал дождь и дул пронизывающий ветер. Так незаметно подкрадывалась к нам осень. Было уже совсем темно, и я не заметил, как растаял в арке двора черный комбинезон.
Первое, что я сделал, вернувшись из своего неудачного путешествия в невозможное — лег спать и спал долго, как выздоравливающий после тяжелой болезни. Естественно, что наутро все произошедшее показалось мне сном. А после — как он был прав, мой любезный собеседник! — я начал подбирать правдоподобное объяснение. О, усомниться в существовании Рихезы я не мог. Но дальнейшее? И я вспомнил о мифической фигуре подруги-двойника. «Воображение у нее было совершенно гипнотическое. Могла убедить кого угодно в чем угодно», — так, кажется, сказала Женя. Во всяком случае, слово «гипнотический» было произнесено. И еще: «Когда я увидела Рихезу, то подумала, что это она и есть». А если предположить, что никакой Рихезы-ангела и вправду не существовало, а была все та же университетская подруга? И если она могла убедить меня в существовании мира смоделированных реальностей (она ведь изучала философию) — меня, взрослого дядю с высшим образованием, то маленького мальчика и женщину с расшатанными нервами — и подавно. Или Женя сама принимала участие в этой мистификации? Вряд ли. Проверять ее мне не хотелось. Вероятнее всего, она тоже что-то видела…
Разумеется, мои домыслы вряд ли убедят того, кто сам не желает быть убежденным, но, как они ни банальны, поверить в гипноз все же легче. Да, Посредник был прав. Но позвольте, какой такой Посредник?
Так думал я, а когда вернулась Женя, у меня и вовсе пропало желание об этом думать. Описание того, что теперь занимало мои мысли, заняло бы слишком много места и к тому же относится к совершенно иному роду литературы. Достаточно сказать, что моя жизнь изменилась к лучшему, да и Женина, надеюсь, тоже.
Вот еще что — Лёшка не только не отдалился от нас, наоборот, он приходил почти каждый вечер. Наверняка он искал в нас родителей, хотя мы были слишком молоды, чтобы стать его родителями. Но для десятилетнего, что двадцать, что тридцать лет — одинаково взрослые. И нам это было даже приятно. Вечерами, когда я сидел за работой, Женя помогала Лёшке учить уроки, а потом мы вместе ужинали.
В дыму костров из опавших листьев сгорела осень. О том, что было летом, никто не вспоминал. Слишком много нового наполняло наше бытие с тех пор, как мы нашли опору друг в друге.
А потом Женина мать вышла из больницы. После операции она чувствовала себя гораздо лучше, у Жени появилось больше свободного времени, и нас тянуло на улицу, в город, к людям.
Так, однажды в воскресенье мы вышли из подъезда, еще не зная, куда направимся. Лёшка с горячностью уговаривал нас пойти в кино на новый фэнтезийный боевик. Я бы предпочел просто прогуляться в парке на откосе. Женя, хоть и не любительница была киношных удовольствий, соглашалась с Лёшкой, поскольку пошли дожди, на откосе стало сыро, и мы имели все шансы промочить ноги. И вот пока мы так беседовали, я вдруг заметил, что Лёшка замолчал, и глаза у него округлились. Я посмотрел туда же, куда и он, и увидел, что возле скамейки стоит Рихеза.