— И поэтому ты предполагаешь, Орлан, что они опираются на собственный опыт, — сказал Президент.
— Вот именно, сэр.
— Ну и что? — с интересом спросил советник по физике Корда, который до сей поры хранил молчание.
— Только прошу тебя, Орлан, не предлагай нам вести против чужаков психологическую войну, — с напускной серьезностью проговорил генерал. — Мы и так уже на краю гибели. Эти сукины дети могут раздавить нас в любой момент.
— Но по какой-то причине они не сделали этого, — возразил я. — Они не уничтожили нас. Хотя прилетали сюда трижды. Чего же они ждут? И для чего им требовалась эта нелепая попытка установить с нами контакт?
— Вы думаете, они блефуют? — полюбопытствовал Корда.
— Не совсем так.
— Меня бесит ваша манера изложения, психолог! — прошипел программист.
— Я знаю, Мёт, — ответил я ему по частному каналу, а остальным своим виртуальным собеседникам сообщил: — Не думаю, что они блефуют, и, честно говоря, не имею ни малейшего представления, что происходит.
— Ты чего-то недоговариваешь, Орлан, — догадался Президент. — Приказываю тебе раскрыть карты.
— Думаю, вы на это не решитесь.
— Советник по психологии, будьте серьезнее! — попросил наноинженер. — Ведь на карту поставлена судьба всего человечества!
— Орлан говорит серьезно, — правильно понял меня Президент. Мальбар мгновенно проанализировала запись нашего совещания и подтвердила этот вывод.
— Да, я говорю серьезно, но только потому, что господин Президент приказал мне дать ответ. Это всего лишь интуитивная догадка, вот и все. И я считаю, что нерешительность и массовая депрессия пришельцев как-то связаны между собой.
— Все свободны, — внезапно объявил Президент и приказал мне по персональному каналу: — Орлан, задержись на минутку.
Виртсвязь прекратилась мгновенно. Цифровая тишина — нечто ужасное, у меня от нее всегда немного кружится голова. Абсолютная тишина полна безнадежности и отчаяния.
— Ну, а теперь я хочу, чтобы ты сказал мне всё, что думаешь, Орлан.
— Повторяю, это только предположения, господин Президент.
— Называй это как угодно, но в прошлом интуиция тебя не подводила.
Он имел в виду Брешь.
— Сейчас все иначе, сэр.
— Не заставляйте себя упрашивать, советник! — прорычал Президент.
— Думаю, наша планета абсолютно не интересует агрессоров.
— Они прибыли сюда, преодолев огромное расстояние, и это путешествие должно было влететь им в копеечку, Орлан. Они причинили нам большой ущерб, сотни тысяч людей погибли, и впервые за последние три века наша экономика пришла в упадок. Да и они сами понесли потери, вот почему в отместку грозят нам полным уничтожением… И ты считаешь, что у них нет никакого интереса к Земле?
— Интерес этот временный, и они его быстро теряют, если уже не потеряли. Их башни торчат на нашей планете без дела, и пришельцы наверняка в замешательстве, ведь они оказались вдали от дома и по уши залезли в долги. Наверняка через несколько дней они уберутся отсюда и вернутся вновь через год или два. Или вообще не вернутся…
— Долги? Ты сказал — долги?
— Это ваша мысль, сэр. Покорять дальний космос и уничтожать другие цивилизации — дорогостоящее занятие.
— Ты не веришь, что они нас уничтожат?
— Нет, не верю. Но, если моя теория верна, то не исключено…
— Твоя теория?. Излагай!
— Я думаю, мы имеем дело с цивилизацией депрессивных маньяков. В действительности, для них это не болезнь, а естественное условие жизни. Они не уничтожили нас лишь потому, что, по иронии судьбы, мы находимся от них на таком расстоянии, что, пока они до нас долетят, их мания переходит в заключительную стадию. Вот почему, едва прибыв на нашу планету, они впадают в массовую депрессию и спешат вернуться домой. Заметьте, на этот раз они немного задержались с прибытием, а когда прилетели, то даже не стали опускать на поверхность Земли свои башни. И, улетая, они никогда не оставляют на планете ни арьергард, ни оккупационные войска. Они убираются с Земли в полном составе, оставляя только трупы.
Лазерные глазки Президента смотрели на меня, не мигая. Он отключил систему передачи эмоций, и я не знал, принимает он меня за сумасшедшего или серьезно раздумывает над моими словами. Вообще, в виртсвязи такие поступки считаются грубой бестактностью, но Президент мог позволить себе подобную роскошь.