Но сейчас у меня было четкое ощущение, что никакая это не симуляция. Я остро сознавал, что в каждой из находящихся перед нами "летающих крепостей" сидит по десять человек, которым предстоит сделать свое дело, и если мы не сможем их защитить, большинство погибнет или попадет в плен. А навстречу уже вылетели десятки немецких самолетов, и в каждом из них пилот, у которого на земле тоже остались те, кто ему дорог. Они могут быть нацистами, а могут и не быть. Сейчас они мужчины, защищающие свои дома от тех, кто намерен сбросить на близких им людей огромные железные бутыли, наполненные мощной взрывчаткой.
И эти тонны взрывчатки — надежда поразить какую-то стратегически важную цель и тем самым приблизить конец войны.
И у меня, и у нас есть дело, которое надо сделать.
— Ребята, хотите узнать, как парни из Таскиги добились такого рекорда? Они не гонялись за славой и плевать хотели на то, какой у них счет сбитых фрицев. Дисциплина, понимаете? Они знают, что их работа — держаться возле бомберов и охранять. И не бросать их, чтобы гоняться за истребителями!
Когда несколько раций работает одновременно, точно сказать трудно, но мне показалось, что я услышал радостные вопли наших Больших Друзей. Чертовски сложное и достоверное поведение для искинов. Хотел бы я знать, какую долю персональности Венди ухитрилась скопировать с их оригиналов.
— Даксфордские шельмецы, говорит Дед. Адский Огонь попал в самую точку. Так давайте покажем бомберам, что шахматный нос ничуть не хуже красного хвоста. Фрицы любят атаковать строй спереди или сверху. Если они нападут сбоку или сзади, то плотный строй «крепостей» порвет их в клочки… Желтое и синее звено, займите позицию перед бомберами и рассредоточьтесь парами. Зеленое и красное звено, следуйте за мной. Рассредоточиться вправо и влево.
Значит, у нас есть синее и красное звено? Никто не стал ему возражать, так что, возможно, болтовня по радио все-таки входила в инструктаж. Или так, или в нашей эскадрилье половина самолетов — фантомы.
— Адский Огонь, раз уже ты забыл прихватить ведомого, не хочешь присоединиться ко мне?
— Буду держаться поблизости от тебя, но ведомый мне не нужен.
— Гордыня предшествует падению, — вклинился Проповедник.
— Не хочешь дать мне адресок своей вдовы, пока не началась пальба? Обещаю ее утешить. — Это предложил, кажется, Болтун.
И что я мог им ответить? Что число моих зарегистрированных одиночных побед приближается к численности люфтваффе? Что я учился сражаться на штуковине, называемой компьютер, против симулированных пилотов, которые были тупее пней, и с ведомыми, которые были не лучше? Хороший ведомый способен едва ли не читать твои мысли, и для работы с ним хватает минимального и очень простого общения. Но простые симуляторы, на которых начинал учиться я и на которых учится большинство пилотов-любителей, делают ведомых бесполезными, а то и хуже. Поэтому я разработал тактику одиночных полетов, в том числе умение анализировать ситуацию и знать, где находятся все самолеты вокруг меня и что они собираются сделать. С тех пор я научился летать с ведомым, но в мире найдется лишь с десяток пилотов, которых я счел бы достаточно надежными, чтобы доверить им свой хвост, а если честно, то эти парни (ни у одного не было еще и шестидесяти вылетов) в мой список не входили.
— Я слишком многих потерял. Не хочу за кого-то отвечать. Я сам могу о себе позаботиться.
Даже сквозь рев «мерлина» я сумел ощутить наступившее после моих слов ошеломленное молчание.
Еще со времен Первой мировой полеты с ведомым стали для американских пилотов-истребителей неоспоримой доктриной. Эта тактика хорошо себя оправдала. Она спасала жизни и повышала успешность нашей авиации. Поэтому пилоты верили в нее душой и телом. Но многие известные асы, особенно немецкие, по необходимости отточили мастерство воздушного боя в одиночку. Счет побед лучших американских асов не шел ни в какое сравнение с числом побед пилотов наподобие тех шестерых, что я назвал Венди, когда захотел доказать свою точку зрения. Я превосходил любых пилотов, которых мог выставить противник. Ах да, кстати: я еще и волшебный человек из будущего, вряд ли погибну, что бы там ни говорила Венди.