Однажды я выразил свое изумление, но добился лишь того, что Старик пригвоздил меня взглядом и сказал: «Хочешь сам это почувствовать?». Его сарказм был так хорошо завуалирован, что я даже не уверен, верно ли называть это сарказмом. Я отверг его предложение, и он, словно и не было вопроса, наклонился, чтобы взвалить на себя оглушенного диверсанта, который собирался подорвать атомную станцию.
* * *Немногим более года спустя после моей женитьбы, прибыв в город для посещения лекции и обеда с бывшими коллегами по университету, я заглянул в букинистический магазин — спрятаться от послеполуденного дождя, от которого не спасал мой старенький зонтик. Чтобы меня не заподозрили в столь приземленном использовании помещения — к тому же я определенно не исключал возможной покупки, — я с деланой самоуверенностью шагнул вглубь. Здесь запах дождя вроде бы даже усилился, и казалось, чем дальше я проходил, тем ближе был к источнику шторма. Я миновал ряды полок, вздымавшихся к самому потолку, и свернул в уютный уголок.
Тут и стоял Старик, его серо-стальной плащ был испещрен каплями, громада его неподвижного тела и исходящее от него спокойствие заполонили тесное пространство. Он держал в руке маленькую раскрытую книжицу.
— Привет, Лэнни, — громко сказал он, не поднимая глаз и, возможно, даже не двигая губами. Ох уж эта его знаменитая способность! Интересно, он тренировался так говорить, когда еще не занимался нейтрализацией негодяев?
— Здравствуйте, — сказал я. После всех многолетних приключений — на «вы».
Потом он захлопнул книжку и полностью переключил свое внимание на меня:
— Когда-нибудь читал Ансельма?
— Не уверен.
Он взмахнул маленьким томиком, перед тем как сунуть его обратно на свободное местечко на одной из полок.
— Для некоторых людей невидимый мир столь же реален, как и видимый. — Его лицо осветилось слабой усмешкой. — Другим же требуется напоминание.
Интересно, он имел в виду только себя, углубившегося в чтение, или меня, любого из нас, отрицающего жизнь духа. В молчании я слушал шум дождя, доносившийся с улицы через все еще открытую дверь магазина, и ощущал, что видимый мир достаточно полноценен.
Старик спросил о моей жене, велел заботиться о ней и ушел. А я забыл поблагодарить его за подарок на свадьбу. Мне стало интересно, обнаружу ли я послание в той книжице, которую он держал в руке, но потом не смог найти место, куда он ее положил. Возможно, ее автором был вовсе не Ансельм, но другой, отсылающий к Ансельму, или некто, напомнивший ему об Ансельме. Ход мыслей Старика всегда оставался загадкой.
Я вспомнил об этом магазине десяток лет спустя, когда рухнули башни. Обитая в нескольких часах езды от города, с безопасного местечка на диване я наблюдал, как взрыв вытолкнул серое облако обломков именно на эту улицу; позже я читал, что эта книжная лавочка стала спасительным пристанищем для людей, бежавших с места катастрофы. Связь между этими событиями проявилась, когда представители власти пришли ко мне с просьбой помочь им поймать Старика.
* * *В середине ноября, серым туманным утром, когда я только взялся за Камю, кто-то подтащил стул к моему миниатюрному столику.
— Не возражаете? — спросил он. Незнакомец снял серую фетровую шляпу, которая всколыхнула во мне и любопытство (кто сейчас носит подобные головные уборы?), и неприязнь (почему он не пошел за другой столик?). Он оценил мою гримасу и искоса оглядел весь обеденный зал.
— Здесь славно, — выдал мужчина свое экспертное заключение. Затем снял плащ (как я заметил, без подкладки, рассчитанный на более теплый климат). Повернувшись к окну, я увидел на улице машину у одной из обочин, квадратную и очень американскую; уверен, что человек на пассажирском сиденье тоже в ответ посмотрел на меня.
Закрывая книгу, я вдумчиво оценил обстановку — уже долгие годы я этого не делал.
— О чем это вы?
Он поставил стул на неудобном расстоянии. Железные ножки прогромыхали туда-сюда по плитке, пока он молча устраивался за столиком. Я отложил Камю и напрягся. Единственным твердым предметом в пределах досягаемости была сахарница, полная на три четверти. Сойдет. Складные стулья тоже легко могли стать защитой, если их пнуть в нужном направлении. Еще надо не упустить из вида мужика в машине… но навязавшийся компаньон уже держал руку в кармане пиджака. Расстегнутый пиджак свободно раскрылся, и я смог увидеть: он достает не оружие.
— Я из Агентства национальной безопасности, — сказал он, извлекая корочки, и обеими руками раскрыл их. Я прочел удостоверение: его зовут Раксби. — Впрочем, сейчас я числюсь по другому ведомству, которое еще официально не сформировано. Все в мире меняется, мистер Лэнаган.