«Только не мне, — подумал Шмель, и одновременно обрадовался и устыдился. — Я не буду учиться дальше, зато мой отец жив…»
Отец и бродяга по имени Стократ беседовали в обеденном зале, и в пустом трактире до странности глухо звучали их голоса.
— Значит, ты все-таки колдун.
— Я бродяга.
— Колдун-бродяга, — хозяин гостиницы никак не мог остановить тяжелое гулкое эхо, звучавшее у него внутри и заставлявшее повторять уже сказанные слова.
— Хоть бы и так.
— И ты не просто шел мимо.
Стократ вздохнул:
— Да ведь и ты не просто сидел у себя в трактире и ждал приезжих.
— Что? — хозяин резко поднял голову.
Стократ смотрел ему прямо в глаза.
— Поклеп, — прохрипел хозяин трактира. — Я человек… надежный, у меня лицензия от князя… столько лет на одном месте, меня все знают… А ты — бродяга, ты… о тебе такое говорят, что…
Он замолчал.
— Поделили добычу и разошлись в разные стороны, — задумчиво сказал Стократ. — Кто-то пропал и умер, кто-то выжил и дальше разбойничал, кто-то на свою долю выбился и построил мельницу… или трактир, к примеру. И пошла другая жизнь: семья, дети, хозяйство. Но когда являются однажды прежние подельщики, как им отказать?
— Поклеп, — прошептал хозяин, и голос его из хриплого сделался сиплым.
— Полгода назад были те же или другие?
— Не знаю. Ты меня не заговаривай… колдун.
Стократ кивнул:
— Да. Допросить бы их, но поздно. Хотя…
Он вытащил из ножен меч.
Хозяин трактира отшатнулся вместе с тяжелым креслом, на котором сидел:
— Ты…
И сразу замолк. Клинок в руке Стократа тускло светился, будто узкое окошко в едва освещенный, зыбкий мир. Там, внутри, шевелились тени, словно водоросли на дне.
— Присмотрись, — Стократ протянул клинок трактирщику, рукоятью вперед.
— Нет, — тот спрятал руки за спину.
— Присмотрись, кто там внутри. Может, кого-то узнаешь…
— Нет!
— Зря, — Стократ поднес клинок к глазам, и на его лицо упал синеватый отблеск. — Мой меч не то чтобы любит убийц… Он просто забирает их себе.
Трактирщик издал горлом свистящий звук.
— Вот три души, — продолжал Стократ. — Две понятные, как падаль, тупые и смердящие — конченые. Третья смутная какая-то, хотя тоже ясно — душегуб… Вот как лесовик мог связаться с разбойниками? Я так понял по рассказам, что лесовики никогда не водились с людьми.
Трактирщик тяжело дышал, не прикасаясь ко лбу, не вытирая пот, вообще не шевелясь, будто жук, притворившийся мертвым.
— Ты давал им приют? Кормил? Ты знал об их планах? — мягко спросил Стократ.
— Не знал, — глухо отозвался трактирщик. — Косой Бурдюк — он девять пудов весит… весил. Ты его видел, мы его тащили… Он убивал одним пальцем. Вот так, ткнет пальцем в висок…
— Торговец Сходня был в Макухе не из последних, — Стократ глядел в свой клинок, как смотрят в огонь. — Высоко поднялся, может быть, даже слишком высоко. Хорошая добыча, лакомая… Почему с ними оказался лесовик?
— Я не знаю. Я просто хотел жить, колдун, у меня дети…
— Они знали?
— Нет, — трактирщик вскинул голову. — Дети ни при чем. Жена тоже.
— А трактир на какие деньги выстроен?
Трактирщик начал трястись, и зрелище это было жуткое: он ведь человек нетрусливый, бывалый. Вслед за ним начал дрожать стол, и, кажется, содрогнулись стены, будто весь трактир затрясся, вдруг осознав свою обреченность.
— Тогда вы разделили добычу и разошлись, — Стократ прикрыл глаза, ясно представляя себе распутье и молчаливых, идущих в разные стороны разбойников. — Много лет назад… и ты был молод, вот как твой старший сын теперь… Много тебе досталось? Немало, видать…
Тихо скрипнула лестница. Кто-то легкий, осторожный остановился на верхних ступеньках и постучал, как в дверь, по перилам, спрашивая разрешения войти.
Трактирщик замер.
— Спускайся, Шмель, — Стократ одним движением вогнал меч в ножны. — Почему не спишь?
Он подробно рассказал братьям, что случилось в лесу. Даже после рассказа — не говоря уже о том, чтобы пережить это самому, — спать не хотелось.
Братья были старше Шмеля на три и четыре года, и всю жизнь, сколько он помнил, водились больше между собой и считали младшего сопливым малышом. Теперь они выслушали его, разинув рты, и Шмелю померещилось в их взглядах уважение, но они почти сразу забыли о нем и начали спорить о разбойниках, мечах и топорах, и рассказывать друг другу, как любой из них легко мог победить головорезов.