— Это никому не удавалось, — сказал Грекель.
— Во всяком случае мы ничего о таком не слышали, — добавил Каймерсет.
Но это, по мнению Йорда, не значило, что удачных побегов не было. Просто ловцы вряд ли распространялись о том, что кто-то покинул корабль против их воли.
— Так как насчет вас? — снова спросил он. — Вы хотите бежать?
— Ты ничего не знаешь о стрипинах, — ответил Каймерсет.
— Нам приходилось жить в местах похуже, чем это, — пояснил Грекель.
— Вы собираетесь провести в клетке остаток жизни? — не отставал землянин.
Стрипины отвернулись, пятна на их мордах побледнели. Явно разговор был им неприятен. Йорду удалось задеть их за живое. Он это понял и оставил их в покое — на время. Все равно он пока не знал, как найти Йолу. Здесь были тысячи и тысячи саркофагов, и для того чтобы осмотреть их все, могло не хватить остатка его жизни. А на корабле не было никакой базы данных, никакой поисковой системы. По крайней мере, он не имел к ней доступа. К тому же, чтобы покинуть корабль ловцов, необходим челнок. Исследуя корабль, он обнаружил большой ангар, где стояли сотни корабликов, очевидно, взятых на борт во время полета. Ему понадобилось довольно много времени, но он отыскал свой штурмовик. К несчастью, герметичность была нарушена, и он не мог ее восстановить, а устройство остальных кораблей было ему незнакомо.
Часто ночами он лежал без сна, придумывал планы, отбрасывал их и вновь думал. Одно он знал точно: он не отступится, не сдастся.
Стрипины были взволнованы. Поступило новое задание. Ловцы решили совершить налет на одну из человеческих колоний, и рабочим надо было готовиться к поступлению большой партии новых пленников. Особенно Грекеля и Каймерсета беспокоило, что Йорду предстояло работать вместе с ними.
— Новичков редко ставят на такие задания, — говорили они. — Это большая честь.
У Йорда были на этот счет свои соображения. Новая операция… это означало, что он окажется близко к планете. Возможно, сможет найти компаньона для побега. Кроме того, в тот момент ловцы будут очень заняты и наверняка ослабят бдительность.
Но его ожидало разочарование. Когда пленники начали поступать в Кабинет, они были уже без сознания. Ему даже не удалось выяснить, рядом с каким миром они находились и сколько прошло времени. Целые дни напролет он раскладывал людей по криокамерам. Мужчины, женщины, дети, старики. Внезапно Йорд затаил дыхание. Один из взятых на борт был пилотом — во всяком случае был одет в скафандр, который не слишком отличался от скафандра Йорда! Это настоящая удача! Он решил снять скафандр с пилота немедленно (потом может быть поздно) и обратился к Грекелю:
— Позволь мне самому положить этого человека в криокамеру.
Лицевые пятна Грекеля потемнели, по ним побежали фиолетовые разводы.
— А ты сумеешь?
Йорд пожал плечами:
— Разве не ты учил меня?
— Да… но ты новичок.
— А ты прекрасный инструктор. Лучшего у меня не было даже в космофлоте.
Пятна буквально вспыхнули фиолетовым светом. Грекель оказался падок на лесть и согласился.
Йорд доставил тело в Кабинет и поспешно снял скафандр.
Знаки и буквы на ткани были ему незнакомы. Этот пилот не принадлежал ни к Ассоциации Миров, ни к Союзу Тигри. Интересно, идет ли еще война? Возможно, нет. Он не знал толком, сколько прошло времени с тех пор, как он попал на борт.
Он поместил тело в саркофаг, но медлил закрыть крышку. Этот человек, кем бы он ни был, заслуживал спасения не меньше, чем Йола. И любой другой на борту.
Когда-то в детстве он без труда мог отыскать Йолу, где бы она ни пряталась. Они были близнецами — их нервные системы настроены друг на друга. После ее исчезновения он словно закрыл какую-то дверь в своем разуме: слишком болезненным было ощущение, что протянутая рука каждый раз находит пустоту.
Когда Йорд закрыл саркофаг, на глаза навернулись слезы. Ему казалось, что спящий молча упрекает его. Когда он проснется, он будет так же одинок, как Йорд сейчас, и ему придется выбираться с корабля без посторонней помощи.
«Прости!» — прошептал он, выходя из ангара.
Когда Йорд спросил у стрипинов, сколько его продержали в криокамере во второй раз, то получил ответ: «Один год». Но никто не мог сказать ему, как долго он находился в криосне в первый раз. «Мы о тебе не вспоминали», — говорила та женщина.
За те двенадцать лет, которые прошли с тех пор, пока он рос, учился и наконец вступил в космофот, его родная планета Комон разительно изменилась. Какие же перемены произошли за следующее десятилетие? А если их разделяет сто лет? Или тысяча? Что они с сестрой увидят, вернувшись на родину? Смогут ли они назвать ее родиной? Ждет ли их там хоть кто-нибудь? И не будут ли для Йолы, которая покинула Комон ребенком, эти перемены еще страшнее и непостижимее, чем для него? На какую жизнь он ее обречет, освободив?