Джим изучил улицу, не следит ли кто.
— Они будут считаться сбежавшими из семьи. Пара строк в местной газете, досье в полицейском управлении, ну, может, еще разосланные по другим городам ориентировки. Все это затеряется, не дождавшись всеобщей компьютеризации.
— Так что же с ними случилось? — спросила Бетти, вытирая слезы.
— Нам лишь известно, что они не вернулись. Вот и гадай теперь.
— О, черт! Будь оно все проклято? Неужели и правда патруль времени? С гестаповскими методами?
— Да хоть бы и киборг-убийца, мне плевать. До вас, доктор Нокс, не доберется никто.
— Дурак! Зови меня Бетти. — Она вонзила пальцы ему в предплечье. — Одновременно с тобой кого-нибудь посылали к Полу и Чарли?
— Если и посылали, то меня в известность не ставили, — проворчал Джим. — Когда исчезла первая волна, начальство всерьез задумалось об охране второй. Но я подслушал разговоры насчет финансирования: оно оставляло желать лучшего. Сколько отправлено людей и за кем именно они должны присматривать, я сказать не могу. Да и точность заброски… Попасть сюда я должен был в те же сутки, что и ты, а видишь, опоздал на две недели. Поди угадай, как других разбросало.
— Значит, и впрямь беда… Я до сих пор надеялась, что это лишь острая реакция на перенос, а на самом деле ничего страшного. Может, и так… Может, ребята вовремя получили предупреждение и ушли в подполье.
— Бетти, к две тысячи сороковому никаких следов их деятельности после теперешнего исчезновения не выявлено. Почему они не воспользовались кодовыми словами? Вам же было приказано в случае явной угрозы запускать их в газеты!
— Понятия не имею. Знаешь, Джим, я ведь страшно рада, что ты здесь. А ну как Пол и Чарли повредились рассудком? Забыли, кто они такие, и кинулись искать свои будущие дома? Сам же говорил: чем дальше назад во времени, тем вероятнее психическое расстройство.
— Но ведь с тобой этого не случилось, — возразил Джим.
— Пока не случилось.
Прошла неделя, другая. Джим и Бетти с разных телефонов обзвонили полицейские участки и больницы, ближайшие к тем местам, где жили Пол и Чарли. Но мальчики как в воду канули, и дежурные полицейские все чаще использовали слово «сбежал», а в больницах никто с похожими приметами не объявлялся.
Джим и Бетти сами не заметили, как попали в рутинную колею. Утром — в школу, после занятий — домой к Бетти или в библиотеку. Труднее всего было привыкнуть к отсутствию компьютерных баз с научными сведениями, этих кладезей, открывающихся буквально по мановению пальца. Пришлось заново освоить забытое искусство находить книги с помощью каталожных карточек и копаться в тяжелых энциклопедиях.
По выходным они тоже много времени проводили вместе.
Однажды Бетти сказала напрямик: хотелось бы, чтобы Джим находился рядом, когда ее рассудок пойдет вразнос.
— А то, — пояснила она, — у подростка и так всегда колеблется настроение, запросто можно не заметить начало серьезной болезни.
Джим, не реагируя на протесты Бетти, обзавелся привычкой по ночам тайком выбираться через окно и подкрадываться к ее комнате.
— Если еще кто-нибудь за тобой следит, есть возможность его подловить, — оправдывался он.
— А если тебя самого поймают?
— Не беспокойся, в шестьдесят четвертом сталкинга еще не было, а была всего лишь беготня влюбленных друг за дружкой. К твоему дому я прихожу не в один и тот же час, и по продолжительности мои дежурства не совпадают. Тем больше шансов выяснить, ведется ли за тобой слежка, и тем меньше вероятности засветиться самому.
— Мне даже совестно… — Бетти оторвалась от письма, чтобы размять затекшую руку. — И без того целыми днями со мной, да еще по ночам не спать…
— Это вовсе не трудно, — бодро ответил Джим. — Мне даже нравится.
Она улыбнулась.
— Тогда почему не пытаешься меня поцеловать?
— Потому что не доверяю себе. Порой от гормонов просто мозги набекрень.
— Кому ты это говоришь… — вздохнула Бетти. — Ладно, Энциклопедия, ты прав. Слишком уж хорошо мы знаем, какое это приятное занятие, и будет только хуже, если наши старшие «я» не удержат младших в узде. Ведь ты, наверное, во всей школе единственный парень, который умеет снимать с девушки лифчик. Если нас застанут, неприятностей не оберешься. Тебя потом и на полкилометра ко мне не подпустят.
— Выходит, чем грешить напропалую, мы предстанем перед молодежью шестьдесят четвертого образцами высоконравственного поведения.
— Как бы дико это ни звучало, — она взялась за авторучку. — А теперь, мистер Джонс, за работу.