Мы оказались в коридоре, рядом с лестницей на нижний этаж. С каждой стороны располагались закрытые двери, а впереди была еще одна комната. Ее дверь была приоткрыта, исходивший из щели тусклый свет служил нам скудным освещением. Свет этот немного мерцал, и я решил, что это включенный телевизор.
По приглушенным голосам внизу, сопровождаемым звуком передвигаемых стульев, мы поняли, что Хельга, Курт и Алекс рассаживаются ужинать. Я мог лишь надеяться, что они полностью поглощены смакованием содержимого горшочка Хельги, пока мы с Арно прокрадывались на цыпочках по коридору, словно мотыльки, влекомые на свет в его конце.
Дверь глухо скрипнула, когда лейтенант толкнул ее, и на секунду мне показалось, что голоса внизу приумолкли. Но потом лейтенант еле слышно охнул, я заглянул внутрь — и тут же позабыл обо всем остальном. Я оказался прав насчет света: он исходил от экрана. Точнее, от четырех — они размещались полукругом на двух деревянных столах, приставленных друг к другу в форме тупого клина. Однако это не были телевизоры — во всяком случае, они не походили на те, что я видел в универмагах «Сирс».
— Ну и ну! — прошептал Арно, медленно заходя в комнату. — Да ты только посмотри на это!
Я и смотрел, а как же… И не верил глазам. Два центральных экрана показывали то, что, на первый взгляд, представлялось снимками, сделанными высотным фотоаппаратом, — вроде тех, что доставлял самолет-шпион У-2. Однако ничто из запускаемого в небо ВВС или ЦРУ не производило фотографий, подобных этим. Они смахивали на фотонегативы с инвертированными цветами, но даже эти цвета странно подчеркивались неестественными оттенками зеленого, красного и синего, придавая им вид жутковатых карикатур. Хотя съемка явно велась с высоты, разрешение было во много раз больше, чем на всех аэрофотоснимках, какие я до сих пор видел.
И они двигались.
На правом экране показывалась расчищенная площадка, по-видимому в джунглях, освещенная прожекторами. На одной стороне открытого участка стоял ряд военных грузовиков, за которыми выстроилось еще больше заправщиков. Напротив располагался ангар, который мог быть всего лишь большим сараем для просушки табака, если бы в него медленно не въезжала задним ходом грузовая платформа. На ней покоился вытянутый цилиндр с конусом на одном конце. По обе стороны платформы медленно двигались крошечные фигурки людей, в то время как другие охраняли площадку по периметру, наблюдая за окрестностями.
Картинка на левом экране была еще более зловещей. Она показывала пришвартованный к причалу океанского порта сухогруз. Грузовой трюм был открыт, и портовый кран что-то вытягивал из него. Пока я смотрел, кран сдвинулся, и мне удалось разобрать, что же выгружается с корабля: то был еще один цилиндр, в точности как на соседнем экране.
— Вот же черт, — проговорил Арно тихим, но хриплым от ярости голосом. — Черт! — Он указал на два экрана. — Это Куба, а это советские ракеты!
Я едва обратил на него внимание, поскольку меня заинтересовали сами экраны. Они выглядели не как обычные электронно-лучевые трубки, а оказались плоскими, словно подносы в кафе, и на них не было заметно никаких кнопок или переключателей. Два других, крайних, были затемнены, но когда я подошел поближе, левый внезапно осветился и показал ряд маленьких символов на мерцающем, словно миниатюрное полярное сияние, фоне.
На столах под крайними левым и правым экранами находилось нечто, поначалу показавшееся мне парой компактных портативных печатных машинок. Катушек с лентой не было заметно, а когда я наклонился поближе, то увидел, что клавиши с привычной раскладкой QWERTY такие плоские, словно их нарисовали на стеклянной поверхности, и еще над ними располагался двойной ряд таких же нарисованных кнопок. Разглядывая это хозяйство, я вспомнил кое-что, виденное раньше: шифровальную машинку «Энигма», которую немцы использовали во время Второй мировой. Она тоже выглядела как печатная машинка, но таковой не являлась.
— Я же говорил, — Арно все так же таращился на два экрана посередине, — что это шпионское гнездо красных. Нечто вроде наблюдательного пункта.