А нам — «серым гусарам», все отданное фрицам своим животом назад отбивать: ползком, так сказать, и бегом!
— И ведь сколько у нас всяких маршалов, генералов и… куда только все они смотрели и смотрят? Вон куда немцы дошли, и откуда их теперь обратно надо гнать! — сказал кто-то. — И как только такое могло случиться?
— Давайте я, знаете ли, расскажу вам, — начал вдруг лейтенант, воевавший на танке «Матильда», — про тот самый бой, когда меня ранило, а уж потом кто как хочет, тот так и соображает, почему немцы так далеко на нашу территорию зашли и какие к тому были и все еще есть основания. Вроде бы все, как у Пушкина: сказка ложь, да в ней намек, добрым молодцам урок…
— Зовут меня, если кто не запомнил вначале, Владислав Петрович Чибисов. Танкистом мечтал стать с 5-го класса: и спортом занимался, и «Ворошиловским стрелком» был, и модели танков из картона склеивал — одним словом, готовился. Сам из Красноярска. В середине июля 1941-го поступил в 1-е СКУТТ — Саратовское Краснознаменное училище тяжелых танков. В общем, занимались мы там вдоволь и шагистикой, но учили нас и стрелять, а ездить — на танке Т-28. Выпустился досрочно, но сначала оставили меня в училище. Тут уже пришлось готовить курсантов на танках Мк.11 «Матильда», да и самому заодно их осваивать. В соседнем училище ездили на танках «Валентайн», тоже английских и с такой же пушкой, но более легких и быстроходных. Ну а потом подъем по тревоге, быстрые сборы, погрузка, и мы едем на фронт, только почему-то в обратную сторону. Вперед-назад — одним словом, привозят наш 295-й танковый батальон 201-й отдельной танковой бригады на станцию Кузнецк, а оттуда ночью везут куда-то еще дальше и затем сваливают нас на каком-то маленьком полустанке и велят замаскироваться в лесу.
Уже под утро — а было это 29 августа — совершенно неожиданно передается команда «По машинам», а затем: «В походную колонну!»
Проехали какую-то разбитую деревушку, переехали русло небольшой речки и вошли в лес, где было даже еще темно. Никто не знает, ни где мы находимся, ни куда идем. Одним словом, все по-суворовски: «Каждый солдат должен понимать свой маневр!» В батальоне нас собирать не собирали, с обстановкой не знакомили, кто наши соседи слева и справа, мы тоже не знаем.
Наконец, по колонне передают команду: командиров машин и взводов к комбату. Приходим… Командир — майор Семенов отдает приказ: «Перед нами противник в деревне Шнаево. Выход на исходную поротно… Учтите, перед нами наше минное поле… Биться до последней капли крови! Вопросы есть?»
Все стоят и молчат. А я возьми да и спроси: «А как мы будем проходить минное поле?» Майор поясняет: «Проходы обозначены березками. Ясно?» Все молчат, потому что уж куда яснее… Хотя и вспоминаю, чему нас учили, и вопросы множатся один за другим: что донесла наша разведка, да и была ли она, почему не слышно артподготовки. И вообще — что там впереди, куда мы, собственно говоря, вот так, дуром, премся?
Но тут последовала команда «По машинам!», и мы побежали каждый к своей. В первую очередь Мише-механику сообщаю про минное поле, что, мол, березки, смотри в оба. За то время, пока мы были у комбата, кухонная команда привезла свежий хлеб и раздала его каждому экипажу. Мы заняли места в танке, разломили буханку и всю ее съели. Позавтракали! Передние машины между тем уже тронулись и, выходя из леса, начали развертываться фронтом к широкому открытому пространству, заминированному нашими саперами. Сколько я перископом ни вертел, а никаких березок на нем не увидел. Но танк едет, никаких подрывов на минах вроде бы нет, а потом танк стало больше качать и даже подбрасывать. Надо полагать, пошла первая полоса немецких укреплений. А где же деревня Шнаево?
Слева метрах в пяти от моей машины шел танк младшего лейтенанта Махяддина Гуссейнова, азербайджанца из Баку; еще левее танк командира роты старлея Кожара. Смотрю, а из башни его танка протянулась длинная строчка трассирующих пуль, потом бухнул выстрел из пушки, и что тут началось! Все машины справа вдруг почему-то стали все ближе и ближе подходить к моей, причем больше стреляли из пулеметов, чем из пушек. Я смотрю через перископ — вроде бы и стрелять-то не в кого, впереди одни кочки и кусты, но, может быть, кому-то из них виднее было… Голоса командира роты я не слышал, видимо, рация вышла из строя. Поэтому через ТПУ кричу водителю, чтобы сам смотрел, куда нам ехать, но чего он промычал в ответ, я в шуме так и не разобрал.
В итоге стали мы ехать поперек немецких траншей, и танк начало изрядно трясти и бросать, словно мы на корабле в шторм попали. Потом мы словно куда-то провалились, и вокруг танка поднялись клубы пыли. По-видимому, раздавили немецкий блиндаж. Вылезли из этой ямы, мотор зарычал, и мы рванулись к уже близкому лесу. Танки слева и справа шли очень тесно. Мы прямо-таки утюжили немецкие позиции и, может быть, хотя бы этим им навредили.