Муж не встретил в аэропорту, не прислал автомобиль... Ян не знает о её приезде или он его не волнует? Лина взглянула на часы, механически перевела стрелки на пять оборотов назад. Больше всего она злилась на Старкова. Именно ему хотелось отпустить дюжину подзатыльников. Напустить столько тумана! Тумана и неопределенности ей хватало в Дорсете – она им захлебнулась, переполнилась под завязку. Чтобы решится беспокоить мужа – она истощила себя до капли, дошла да предела, когда стерлась не только разметка, но сама дорога исчезла под непроницаемым покрывалом. А она все идет. И нет, этому, конца. Куда ни ступи – пропасть. Если у Яна другая женщина, он бросил её, разводится: почему не сказать, как есть? Любая, правда, лучше зыбкого расплывчатого тумана, который ни удержать в руках, ни избавиться. Чернота за окном заключила в траурную рамку неоновые огни витрин. Лина сцепила холодные пальцы и стиснула между колен: что она будет делать?
Автомобиль остановился перед стеклянным входом многоэтажного офисного здания. Лина медлила, не зная, как поступить: отпустить такси или просить водителя дождаться? Наконец, неохотно протянув кредитку, она вышла. Окна последних этажей, казалось, светили особенно ярко; широкая полоса света самоуверенно парила в небе. Лина запрокинула голову: видит он её? замечает, как она напугана?
Вынув из сумки пропуск "OSGC" она показала его двум рослым охранникам и прошла через арочный металлодетектор к лифтам. Зеркальная кабина слишком быстро взвилась верх. Лина не успела привести в порядок мысли, неуверенно ступив в вестибюль.
– Где найти директора?
Парень в синей униформе удивленно взглянул, но указал в конец длинного коридора. Расправив плечи, Лина подобралась. Уверенно чеканя шаг, она миновала ряд одинаковых дверей и вошла в просторную приёмную. От экранов мониторов вздернулись две женские головы. Лина уронила на пол саквояж и улыбнулась, соперничая фальшивостью улыбки с оскалом худосочной брюнетки:
– Вы, должно быть, Виктория?
Глаза секретаря по ступенькам морщин взобрались на лоб; она по-птичьи дернула головой:
– ...Миссис Олсен?!
– Привет! Мистер Олсен у себя? – Лина оглядела две тяжелые двери и шагнула к ближним.
– Нет! Туда нельзя! Это кабинет мистера Стивенсона! Он занят! – взвизгнула молодая блондинка.
– Правда? – пробормотала Лина и с силой распахнула вторые двери, опередив Викторию, рванувшую из-за стола.
Сдержанные цвета, кожаные диваны и деревянные поверхности внушали атмосферу камерности, скрадывая внушительные размеры комнаты. Стук каблуков вбирали плотно задёрнутые шторы, которые чередовались с лаковыми панелями. Лина не видела этих окон – они выходили на другую улицу. Здесь никто не выглядывает вниз. Всё самое важное происходит внутри – несущественное отсечено портьерами.
– Прилетела-таки!..
Слова зазвенели в тишине оборвавшегося разговора. Три пары глаз следили за Лининым приближением. Она обогнула стол переговоров и опустила сумку в пустое кресло, уловив на полированных ручках размытое отражение. Двое мужчин, в отлично скроенных костюмах, перевели вопрошающий взгляд на Старкова. Он поднялся и пригладил ладонью волосы; загорелые пальцы забегали по пиджаку, неловко застегивая пуговицы.
– Джентльмены, давайте перенесем наш разговор на утро. Прошу меня извинить. – Он проводил мужчин к выходу, что-то шепнул Виктории и неохотно приблизится. Лина устало прислонилась к столу:
– Тебе не идет, этот, кабинет. Не хочешь рассказать, что делаешь в кресле босса?
– Если честно, не очень, – кисло произнёс Андрей.
– Где Ян?
– Когда ты прилетела?
– Час назад.
– Ты уже решила, где остановиться? У нас освободился шикарный пентхаус...
– Андрей, хватит мне заговаривать зубы. Что происходит?
– Давай присядем. Как ты относишься к коньку?
– Пошел к черту! – не выдержав, огрызнулась Лина. – Я не собираюсь с тобой пить! Где мой муж, Старков?
– А я выпью. И тебе налью.
Андрей распахнул дверцы бара, замаскированные под медовое деревянное панно. Кисти крупно вздрагивали, лихорадочно отвинчивая пробку. Горлышко бутылки мелко выстукивало по краю бокала: толкаясь и прерываясь золотистая жидкость потекла по стеклу. Лина медленно опустилась на край кожаного дивана, над которым взбегал к солнцу каменный горный пейзаж, отливающий свинцом и суровостью, смутно припоминая в картине собственную руку.
– Не надо было приезжать, – вздохнул Старков. – Это ошибка, Василек.
– Но, я здесь.
– Да, ты здесь. И вынуждаешь меня нарушить слово.