Лиза растерянно обвела взглядом пышную юбку из голубого шелка, узкий лиф, в котором она казалась стройной, почти как Людмила Гурченко. И свое собственное произведение искусства – аккуратный воротничок из бисера. И, чувствуя, как мерзко защипало глаза, бросилась в прихожую, разыскивать туфли. Туфель в темноте не нашла. Включать свет не хотела. Быстро сдернула с ног чулки, еле слышно скрипнула дверью, добежала в два шага до калитки мимо душно пахнувших роз и, перебежав через грунтовую дорогу, оказалась на даче Горских.
Дом был открыт, внутри было темно и тихо. Лизка взметнулась на второй этаж, где располагалась их с Пашей комната, и хлопнула дверью. На этот раз получилось громко.
В это самое время Павел вместе с Татьяной зашел в гостиную. Она несла фрукты и сыр, Горский – вино. Он собирался забрать Лизу и отправиться домой, оглянулся… и нигде жену не заметил. Среди танцующих ее не было, на диванчике тоже. Стал расспрашивать – никто ее не видел и не знал, где она может быть. Павел удивлялся и сердился. В надежде, что она ушла домой, он распрощался с Таней и вышел в прихожую обуться. Там его ждало новое удивление – туфли жены стояли рядом с его. Эти туфли он помнил очень хорошо. Они были куплены зимой в Винницком универмаге, а потом в течение недели Лиза разнашивала их дома (а то як же! вєсна прийде – а я їх носить не можу), регулярно интересуясь, идут ли они ей. Схватив злополучные туфли, Павел ринулся на свою дачу. В доме было темно, только у родителей мерцал ночник. Он взлетел по лестнице, распахнул дверь и в неверном свете луны заметил Лизу на кровати.
… о взаимосвязи советской торговли и медицины
На дворе ярко светило солнце. Павел чувствовал это даже сквозь прикрытые веки. Он провел рукой по соседней подушке, зная, что Лиза наверняка уже поднялась. Но все-таки каникулы, может быть...
Не может.
Он лениво улыбнулся и, наконец, открыл глаза. Прищурился от света и сквозь ресницы разглядел Лизку. Она сосредоточенно делала зарядку – неугомонность была у нее в крови.
- Доброе утро! – Горский почесал затылок, взъерошив волосы, и повернулся на бок, чтобы лучше видеть. – Ты почему вчера сбежала? Я, кстати, твои туфли принес.
Лизка, сидя на полу, делала махи ног. Услышав сонный голос своего благоверного, обернулась и ослепительно улыбнулась.
- Добрий ранок! А я, кажеться, така п’яна була. Нє помню, як домой прийшла.
- Така п’яна, что мужа бросила на произвол судьбы? – рассмеялся Павел.
- Паш, ну мені погано було. Ти ж знайшов… А шо туфлі? Я шо? Боса була?
- Вероятно. Ни туфли не нужны, ни муж, - Павел резко вскочил с постели и присел к Лизке. – Вот накажу тебя и не поведу сегодня к морю.
- Нє, ну без туфель я обійдусь… Без тебе – нє, - засмеялась Лизка и подползла к нему поближе. – А де ти сам-то був, як я йшла?
- Не знаю, - он пожал плечами, - наверное, на кухне. Помогал Тане вино открывать. Она попросила. Вернулся – тебя нет. Пошел искать… - Павел зевнул, положил голову Лизке на колени и, прикрыв глаза, сонно спросил: - И что в такую рань поднялась? Отпуск же!
- Та через ото ваше вино погане встала! – вдруг рассердилась Лизка и показала на горло. – Отут воно в мене! Ні туди, ні сюди. І голова болить. Куди ви там іще відкривали? Шоб я більше напилася?
- Ну не пила б! – бормотнул Горский, обхватывая ее колени руками и устраиваясь поудобнее.
- Та хіба мені много надо, Паш? Трошки випила, й усьо. Більше вже не буду. Я сьогодні хочу з Ізольдой Ігнатівной вибрать подарок для малого Сєрьожки. Вона обіцяла помогти.
- Ааа, ну давайте, а я – спать!
И, перебравшись обратно в постель, спустя пять минут Павел снова мирно сопел, уткнувшись в подушку.
Вот так и начался день, когда Лизавета Петровна Горская убедилась в том, что она самая настоящая и безнадежная лгунья. От этой мысли было стыдно, но ничего поделать с собой она не могла.
Началось с безобидного. С того, что она так и не рискнула пожаловаться Павлу на все произошедшее накануне вечером. Да и на что жаловаться? На то, что сама дура? Потому решила, что самое разумное – вести себя так, будто ничего не случилось, как обычно. Это было трудно. Но Лизка себя хвалила – смогла! Даже несмотря на то, что выпитое вчера вино, действительно, стояло поперек горла. И желудок будто камнем взялся.
Но сказать мужу правду – что страшно приревновала – она не могла. Начать разговор и услышать, что он совершил ошибку, когда повел ее в ЗАГС, было выше ее сил. А так он хоть… тоже старается делать вид, что все хорошо. Может быть, само как-то рассосется. Во всяком случае, отдавать мужа его бывшей невесте без боя Лизка Горская не собиралась.
Не все методы борьбы испробованы!
Еще ночью, когда Павел прибежал спустя двадцать минут после того, как она легла «спать», слушая его мерное дыхание на соседней подушке, Лизка придумала план, который не мог провалиться. Потому что намеченное было тайным оружием всех женщин по линии ее матери на протяжении нескольких поколений.
«Лізка! – говорила мать. – Хочеш, шоб мужик був як шелковий, дружи зі свекрухой! От хоч ти собі трісни, а дружи. Бо ніхто більш на твій бік не стане, як мужик наліво попрьоть!»
И, надо сказать, это действовало не только тогда, когда «мужик налево пер». Решила мамка деревья в саду обрезать. Батька не дозовешься. Мамка быстренько пирогов напекла, наливки из закромов достала и давай свекровище угощать. А потом невзначай: «Шось Пєтя, мамо, відлинює, а сад не обрізаний!»
На другой день Петя, скрипя зубами, взялся за дело.
Потом мамка возмутилась: «Да скільки буде той стілець падать! Пєтя! Ты б нові табуретки зробив!»
Петя поморщился и сделал вид, что не услышал. Мамка прихватила новый отрез ситца и к свекровищу побежала: «Мамо! А хочете ми вам новый халатік сообразім? Тільки мені перед швєйной машинкой сидіть нема на чому! Табуретка зламалась!».
На другой день Петя сидел с рубанком и спрашивал у супруги, сколько табуретов в штуках надо соорудить.
Словом, правило железное! Хочешь с мужем мирно жить – дружи со свекровью!
Даже если свекровь – Изольда Игнатьевна. Даже если она тебя ненавидит за то, что ты умудрилась стать женой ее сына. Даже если ты в чем-то ее понимаешь, в конце концов!