И именно после этого она стала все чаще и чаще задумываться над своей жизнью.
Убирать оставалось всего ничего: какую-то сотню гектаров на все колхозные бригады. Меньше чем по десяти гектаров на комбайн. По-доброму — полдня работы и конец.
Но погода — в который уже раз за эту осень — опять задурила. Без перерыва повалил мокрый снег. Едва коснувшись земли, он сразу таял, а на его место ложился новый. И хотя снежный покров не прибавлялся и хлебные валки лежали на виду, под тоненьким рыхлым покровом, обмолот вести стало невероятно трудно. Валки отсырели так, что сожми рукой пучок стеблей — зеленоватая водица просочится между пальцами.
Земля тоже оттаяла. Когда снегопад минутами прекращался, видно было, как она парила, отдавала последние запасы летнего тепла. Только дороги были черными: перемешиваясь с грязью под колесами автомашин, снег на них плавился сразу, будто масло на сковороде.
Со стороны они были красивы, эти жгуче-черные ленты дорог среди белой целины полей. Но комбайнерам тяжко было смотреть на эту красоту. Они проклинали ее, томясь вынужденным бездельем, которое становится особенно гнетущим, когда большая работа подходит к самому концу. Лишь утрами валки немного схватывало морозцем, и какой-то короткий час-другой можно было с горем пополам подбирать и обмолачивать их.
Шоферам тоже приходилось туго.
Надо было проявить чудеса сноровки, а порой и отваги, чтобы ездить по раскисшим дорогам. Грузовики то застревали намертво в колдобинах, то юзили на склонах, то заносило их на поворотах. И можно было удивляться не только выдержке шоферов, а и тому, как дюжили машины.
Не сдюжил лишь «козел» Максима. Карабкаясь однажды по слякоти в гору, он захлебнулся от натуги — заклинило поршни. Отработался старый трудяга!
— Спасибо скажи за то, что послужил сверхсрочно, — послышался знакомый голос, когда приунывший Максим беспомощно топтался возле застывшего грузовика. Это сказала председательница. — Конечно, заслуживает похвалы и шофер, воскресивший этого «драного козлика». Но спасибо мы ему скажем тогда, когда он нам еще поможет.
Оказалось, Александра Павловна вместе с предриком объезжала неубранные поля на газике-вездеходе. Хотя газик и был вездеход, он накрепко засел в соседнем логу.
— Шофер-то у нашего хозяина приболел, он и взялся сам рулить. Да и, видать, не больно мастак. Залезли в мочажину, буксуем на все четыре колеса. И как назло — ни одной машины на дороге, некому вытащить.
— Меня бы самого кто взял на буксир…
— Твой свое уже отслужил, ему и «капиталка», пожалуй, не поможет. Тебя самого прошу. Авось плечом как следует толкнешь и то ладно.
Максим пошел с председательницей, стараясь не смотреть на нее, чтобы не улыбаться: Александра Павловна, очевидно, уже толкала председательский «газик». И оранжевый платок на голове, и светло-коричневая куртка, и серая юбка — все было в жирных черных ошметках и потеках. О сапогах и говорить нечего: на них вязкая грязь налипла пластами.
«Тяжело все-таки женщине быть председателем и мотаться вот в такую погоду по полям», — подумал Максим. И вспомнил сразу о матери, которой тоже часто приходилось в любую непогодь спешить на помощь к больным в ближние и дальние поселки.
«Газик» предрика засел в логу, казалось, и вправду намертво. Мотор выл с надсадой, даже с подвизгом, вся машина тряслась, дергалась, как эпилептик в припадке. Вода в радиаторе кипела. А движения вперед — ни на сантиметр. Пахло горелым маслом и жженой пробкой.
Максим глянул на колеса. Они не крутились, хотя двигатель развивал предельные обороты.
— Сцепления нет? Диски, что ли, сгорели?
— Бес его знает, — досадливо отозвался раскрасневшийся предрик. — Вперед педаль идет свободно, а назад почему-то до конца не возвращается.
— Возвратная пружина разве не работает? — спросил Максим. — Пустите-ка, проверю.
Предрик грузно отодвинулся. Максим сел на место водителя. Сбросил газ — ни к чему было мотору зря надсажаться. Потом несколько раз выжал сцепление. Нет, как будто пружина цела: педаль до половины своего хода возвращалась нормально. Что такое? В чем загвоздка? Максим перевесился с сиденья, заглянул под днище. Ничего не видать, «газик» лежал брюхом на земле. А все-таки искать отгадку надо было там. Похоже, неладное что-то с тягами-рычагами.
Максим скинул с себя стеганку, засучил рукава рубахи до плеч и запустил руки под машину, в грязь: может быть, удастся нащупать неисправность?..
Вот он, «локоть» рычага педали. И еще что-то круглое нащупывается, вроде палки. Ухватился, потянул, выдернул. Мать честная! И правда палка… Впрочем, ничего удивительного: шоферы тут не раз буксовали, вон сколько кустов порубили, побросали под колеса…