— Не нужно ничего, кроме чаю. Я сыта.
— Нет уж, пришла в гости, так будь гостьей. Сейчас медку принесу.
Он вышел в сенки и вскоре вернулся с огромной миской золотистого пахучего меду. Похвастался:
— Самый лучший, липовый медок! Липы в диком виде только в нашем районе да еще где-то в Горной Шории растут. Больше по всей Сибири, говорят, нету. Потому и ценится наш медок.
— Зачем вы столько принесли?
— А чтоб видела — не жалею! — ухмыльнулся Ивашков.
Зинаида Гавриловна нахмурилась. Тогда он стал уверять ее, что мед нынче только такой посудой на стол и подавать, потому что накачано его столько — залиться можно.
— А вы недавно в конторе говорили: плохой был медосбор на вашей пасеке, — вспомнила Зинаида Гавриловна.
Ивашков на какое-то мгновение опешил, глянул на Зинаиду Гавриловну остро. Но тут же, видимо, решив, что она теперь свой человек, никуда от него не уйдет, что ей, пожалуй, не мешает знать, какую он имеет силу в колхозе, сказал с усмешкой:
— То говорено для тех, кому надо, чтоб медосбору не было. Ну, и для посторонних, чтоб слышали…
— Как это понимать?
Взгляд Ивашкова опять обострился, но усмешка стала еще приметнее.
— Понимать может каждый по-своему. Главное тут — кому и что знать положено.
— Я хочу все знать!
— Хотеть — мало. Надо ли знать-то, вот в чем сомнение.
Помолчали. Потом Зинаида Гавриловна сказала как можно спокойнее:
— Да, я согласна. Для нас главное выяснить: кому и чего знать друг о друге положено. За этим я, собственно, и шла. Давайте сразу договоримся: знать мы должны один о другом все.
— Та-ак… — Ивашков провел ладонью по лицу, будто сгонял усмешку. Спросил настороженно: — Значит, женитьба с условием? А для чего так-то?
— Чтоб были полная ясность и доверие.
Пасечник вытащил из печки зеленый закопченный по бокам эмалированный чайник, стал разливать чай по стаканам. Делал он это сосредоточенно, неторопливо, как будто целиком ушел в свое занятие. Но Зинаида Гавриловна понимала: он обдумывает, что сказать.
— А чего, вроде верно! Мужу и жене таиться друг перед другом — бесполезное дело, — оживился, заулыбался опять Ивашков. — Вредное даже. С обиды потянут в разные стороны — оглобли вывернут, а дружно повезут — любой воз осилят…
Зинаида Гавриловна тоже невольно улыбнулась: понравилось ей, как спокойно и умно он опять рассудил. Возникла надежда, что могут найтись у них общий язык, общие взгляды, которые сблизят их больше, чем та ночь.
— Вот ты спрашивала: почему я в конторе сказал — меду нынче нет, а тебе похвастал — хоть залейся им… Получается, путаюсь вроде, вру, — продолжал Ивашков. — А я и тебе правду сказал и председателя не обманывал, вот ведь как бывает.
— Это невозможно!
— Еще как возможно! Мед на пасеке был, да сплыл…
Зинаида Гавриловна, взявшая было стакан с чаем, быстро поставила его обратно, словно обожгла пальцы.
— Значит, вы…
— Ничего не значит! Я тем медом не попользовался, даже кило не присвоил. Сам Куренков его сбыл…
— Куренков? Так это он… Мне его голос тогда послышался…
Ивашков поморщился:
— Приспичило черта — ни раньше ни позже… Вообще-то сам он этим не занимался. А тут срочное, значит, чего-то. Последнюю флягу забрал…
— Председатель и… как же это?
— А не дивись. Куренков тот мед не присваивал, не попользовался им.
— Не понимаю.
— Понять-то не хитро. Мед в город уплыл, а оттуда скаты для колхозных машин прикатились. То машины разутые были, автоинспекция не выпускала их из гаража, теперь бегают в новой обувке.
— Но это все-таки махинация. И вы…
— А что я? Я тут не только не поживился, даже в убытке остался. Раз медосбору на моей пасеке меньше — мне и трудодней меньше начислено.
— Ну вот, видите, — приметно поднялось настроение Зинаиды Гавриловны, — зачем же вам тогда участвовать в таких махинациях?
— С начальством ладить надо, — полушутливо, полусерьезно сказал Ивашков.
— Только честно ладить! — подхватила Зинаида Гавриловна. — Вот вы нынче поддались, уступили, а на будущий год…
— На будущий год медосбору не будет на другой пасеке. А у меня будет перевыполнение плана… Не впервые уж так чередуемся.
— Даже страшно слушать то, что вы говорите.
Ивашков посмотрел па фельдшерицу, как на совершенно наивного человека.
— Слушать, может, и впрямь страшно. А разобраться — никто не обижен. Пчелы мед бесплатно натаскали. Председателя не шпыняет начальство за неразворотливость. Шоферы довольны тем, что ездят на своих машинах. И колхозу прямая польза.