– Полагаю, над твоими ухаживаниями никто никогда не смеялся, – сказала Табита.
– Что-то не припомню такого, – ответил Доминик. – Может быть, потому, что никогда не писал дамам таких глупых записок.
– Я вовсе не это имела в виду. А как бы ты поступил на его месте, Доминик? – улыбаясь спросила Табита, запрокинув голову.
Не переставая улыбаться, он вгляделся в ее лицо. Будь на ее месте другая женщина, он сразу бы заподозрил, что она кокетничает с ним и запрокинула голову в ожидании поцелуя. Но заподозрить в этом Табиту он не мог, до того простодушным было выражение ее широко распахнутых глаз.
Не в силах совладать с собой, он ласково провел по ее нежной щеке своими длинными пальцами. Улыбка сползла с его губ, взгляд стал сосредоточенным.
Табите показалось, что он собирается ее поцеловать, и какое-то неведомое ей прежде чувство охватило девушку. Она закрыла глаза, сердце взволнованно забилось, стало трудно дышать. Но он осторожно отвел руку от ее щеки и сказал:
– Такие вопросы, Табби, не следует задавать джентльмену.
Хотя тон у него был слегка насмешливый, Табита густо покраснела.
– Нет, нет, прости меня, пожалуйста, – пробормотала она. – Я сказала не подумав.
Доминик резко поднялся с дивана.
– Мне пора. С утра у меня важная деловая встреча. А с этим я разберусь. – Он посмотрел на сережки, лежавшие у него на ладони. – Вы с мамой обедаете сегодня дома?
– Да. Люси и Пирс составят нам компанию, – ответила Табита. – У леди Кавана сегодня бал, ты не забыл?
– Нет, не забыл, – улыбнулся он, пожелал ей всего хорошего и отправился к месту обитания Максвелла Деннисона.
В обычный день он, разумеется, поехал бы верхом, тем более что ему предстояла деловая встреча. Но сегодня почувствован, что ему нужно поразмышлять, а для этого нет ничего лучше, чем пешая прогулка.
Он только что чуть не поцеловал Табиту. А ведь она непорочна, как ангел, и считает его близким другом. Но вся беда в том, что, повзрослев, она превратилась в очаровательную женщину, и его влечет к ней.
Не закрой она глаза в тот миг, быть может, он и поцеловал бы ее и продолжал целовать до сих пор. Но она закрыла глаза, и он устыдился своей непорядочности.
Зная Табиту, он не особенно удивился, когда она в отличие от большинства женщин, попавших в такую ситуацию, сумела скрыть свое потрясение.
При иных обстоятельствах отношения между ними могли бы развиваться в весьма интересном направлении. Но сейчас ни о чем подобном не могло быть и речи.
Она жила у него в доме, была его гостьей. И если он надеется и дальше сохранять эту многолетнюю дружбу между ними, ему следует держать в узде свои чувства к Табите, его страсть не принесет ничего, кроме чувства стыда и горького разочарования.
Чем скорее она выйдет замуж, тем быстрее душа его обретет покой. Только не за этого хлыща, который набрался наглости презентовать Табби эти отвратительные серьги. Он сделает все, чтобы найти девушке достойного ее мужа.
Глава 15
– Ты выглядишь божественно! – ахнула Люси, поправляя выбившийся из прически подруги локон. – Мама выбрала для тебя просто идеальный наряд!
Табита придирчиво оглядела себя перед высоким овальным зеркалом, стоявшим рядом с комодом.
Парчовый лиф показался ей несколько вызывающим, поскольку подчеркивал все достоинства ее фигуры. Однако заводить об этом разговор она не стала. Чуть раньше Люси безапелляционно заявила, что вырезы, слишком глубокие, по мнению Табиты, бывают только в платьях очень строгого фасона. А для бального совершенно не годятся.
Платье было белого цвета, какие обычно носят девушки на выданье, и эта снежная белизна удивительно шла Табите. Покрой был очень простой: открытые плечи, рукава до локтя, юбки, свободно ниспадавшие от высокого лифа почти до пола.
Причесала Табиту француженка-служанка Гортензия, которая, как заверила ее Люси, лучше многих многоопытных модельеров Лондона. Служанка собрала волосы Табиты в узел на затылке, оставив по бокам несколько свободных завитых локонов, изящно обрамлявших лицо.
Люси, в новом платье, уже причесанная, перебирала цветущие веточки на ночном столике Табиты.
– Как ты думаешь, кто окажет тебе честь сегодня? – спросила Люси.
– О Господи, – вздохнула Табита. – Хоть бы никто из них мне больше ничего не присылал! – Она подошла к столику и стала прикладывать букетики к корсажу. – Эти розовые бутоны от лорда Каннингема очень милые, но немного легкомысленные…
– Не нравится? – понимающе кивнула Люси. – Конечно, у половины дебютанток будут приколоты розовые бутоны…
– А вот розы мистера Коули мне кажутся чересчур крупными. Он подобрал их со знанием дела, но они слишком броские.
– Нет, не стоит их надевать, – согласилась Люси. – Лучше всего ландыши. Кто их прислал? Достопочтенный Максвелл? Ну что же, они очень подходят к твоему белоснежному платью.
Табита взяла небольшой букет прелестных белых лилий, поднесла к лицу и вдохнула едва уловимый аромат. Потом в нерешительности положила обратно.
– Может быть, эти? Мне не хочется никого из них ни поощрять, ни обижать.
В дверь постучали, и в комнату вошла леди Хантли, облаченная в ослепительной красоты бирюзовое шелковое платье, украшенное изящной брошью и в серьгах из аквамарина, с высокой прической в старинном стиле.
– Мама, ты великолепна, просто красавица! – чмокнула ее в щеку Люси.
– Да, мэм, вы очень красивы сегодня, – согласилась с подругой Табита. – Затмите многих молодых леди.
Леди Хантли рассмеялась.
– Ну уж нет. По крайней мере, с вами обеими, мои прелестницы, мне не сравниться!
А ведь и вправду прелестницы, с гордостью подумала она про себя. Люси сегодня была особенно хороша. Сегодня она сопровождала Табиту на ее первый в жизни бал.
И Люси, и Табита весь день были вне себя от волнения. Люси приехала несколько часов назад, и обе они, болтая, занялись проверкой бальных па, пока наконец графиня не отправила девушек отдыхать. Табита в своем белом бальном платье выглядела просто очаровательно, и леди Хантли подумала, что, может быть, Доминик наконец разглядит сокровище у себя под носом.
Тут она вспомнила, что держит в руке коробочку, и протянула ее Табите.
– Доминик просил меня передать. Каждой из нас он послал по букетику из нашего поместья. Ты любишь фиалки?
Табита открыла коробочку, вынула оттуда крохотные цветы и поднесла к лицу.
– Обожаю, – выдохнула она. – Какой аромат! Как это мило с его стороны, что он подумал о нас.
– Табби, это замечательно! Забудь про остальные букеты и приколи фиалки. В конце концов, у Доминика преимущество перед всеми.
Слова Люси заставили Табиту покраснеть, но она была слишком счастлива, чтобы скрывать это. Она отыскала у себя на столике небольшую скромную брошь и приколола букетик фиалок к корсажу, после чего крепко обняла Люси, а затем и леди Хантли.
– Спасибо вам, – тихо промолвила она, – спасибо за все… – Голос ее дрогнул, и она замолчала. На глаза навернулись слезы благодарности.
Леди Хантли протянула ей носовой платок.
– Не надо, не надо, моя милочка, – ласково сказала она. – Не плачь, а то глаза опухнут и покраснеют.
Табита приложила платок к глазам и, совладав с собой, улыбнулась. Вскоре она вышла вместе с Люси в радостном настроении.
Они, как всегда, опаздывали, и Доминик с Пирсом довольно долго томились в Желтой гостиной на первом этаже, коротая время за бокалом вина. Наконец они услышали женские голоса и поднялись из-за стола, чтобы встретить дам.
Первыми вошли Люси с Табитой, следом за ними леди Хантли. Но Доминик видел только Табиту. Он глаз не мог от нее отвести и буквально лишился дара речи. Однако, приглядевшись к ней, насупился и повернулся к матери и сестре.
– Кому пришло в голову одеть Табиту подобным образом?
– Мне. И мадам де Вальме, – быстро ответила леди Хантли. Ей не понравился тон, которым был задан вопрос.