— А… — Илья Львович, видно, тут же забыл про девочку.
Ира смотрела на Илью Львовича и не понимала, с каким чемоданом он вернулся: с пустым, чтобы снова наполнить его, или полным, чтобы опустошить.
— Я сейчас иду из больницы, — начал Илья Львович, нервно подергивая правым глазом. — Меня не хотели пускать. Как ты знаешь, я человек неловкий. Но иногда на меня находит и мне все удается. Я уж не знаю, чего я там болтал, только меня пустили. Подожди минутку. — Илья Львович вышел на кухню за спичками. — Но ты же знаешь Пусика, — продолжал Илья Львович, — он, бедный, так испугался, что я не знал, как его успокоить. Он решил, что с тобой что-то случилось, и я, как ты понимаешь, оказался в глупейшем положении. Когда я к ней шел, я почему-то был уверен, что она уже все знает. Я как-то упустил из виду твое умение молчать. Не знаю только, в кого оно у тебя, потому что Пусик молчать абсолютно не умеет.
Илья Львович подошел к Ире и потрепал ее по подбородку, потом вдруг поднял и посадил к себе на колени. Ира уткнулась в плечо Ильи Львовича и заплакала.
— Ты не можешь себе представить, какую ужасную ночь я сегодня пережил, — сказал Илья Львович. — Ну не надо, зайчик, не надо. Теперь все будет хорошо. Вот увидишь.
— Ой! — Ира вскочила и помчалась на кухню.
— Что случилось? — Илья Львович пошел за ней.
— У меня выкипел борщ, — объяснила Ира.
Илья Львович подошел к плите, приподнял крышку, втянул в себя запах борща и покачал головой.
— И второе будет? — спросил Илья Львович тем самым тоном, каким он обычно любил спрашивать у Иры после каждого экзамена про следующий. Отчего Ира ужасно всегда злилась.
— Будет, — ответила Ира.
— И третье?
— Ну тебя.
Ира вошла к себе. Девочка сидела на корточках возле дивана. По всему дивану были разложены Ирины бусы и брошки. Девочка подняла на Иру черные, блестящие грустные глаза.
— Это ваш папа? — спросила она.
— Да, — ответила Ира.
— Везет же вам.