Вацлав и Катка тоже пытались танцевать в переполненном зале, ведь только это было здесь иллюзией лучшего мира. Юноша чувствовал на теле чисто выстиранную сорочку, на столике благоухала чашка натурального кофе, джаз из профессиональных музыкантов — эмигрантов половины Европы — превзошел все ожидания. Катка была отлично причесана: парикмахерша — соседка по комнате — за полчаса сотворила из ее волос маленькое чудо. В первый раз Вацлав увидел, что она накрасила губы.
Мимо них проплыла буйная шевелюра Ярды; он едва кивнул им и, пробравшись среди столиков, уселся в дальнем углу. Около него мелькнула маленькая кучерявая голова Пепека.
— Что с Ярдой? — спросила Катка.
— Не знаю. С некоторых пор он идет своим путем. А прогнать Гонзика у меня не хватает духу.
— Не делайте этого, — полушепотом сказала она. — Ведь он в вас видит остров спасения, маяк, который освещает ему путь На кого ему еще опереться?
Последние ее слова поразили юношу, он взволнованно схватил ее за руку; ему подумалось, что не следовало бы так раскрывать перед ней карты, но неожиданно нахлынувшее желание довериться, исповедоваться превозмогло.
— Ведь мне самому нужна опора, Катка, а от кого мне ждать теплого слова поддержки, когда здесь даже лучшие среди немногих хороших людей думают прежде всего о себе! Ведь и мнимая дружба нашей троицы рассыпалась, не вынесла тягот Валки. Объединяла нас опасность, которую мы вместе пережили в пограничных лесах; мы еще держались вместе, пока у нас были какие-то иллюзии относительно будущего, а теперь с каждым днем крепнет убеждение, что мы проиграли, и это разъединяет нас все больше.
Катка едва слушала его слова; перед глазами у нее снова был Ганс, их первый бал, она в длинном вечернем платье, он в смокинге, широкоплечий, привлекавший взоры девиц… Нет, никто на свете не сможет заменить ей Ганса. Катка застыдилась своей внезапной физической тоски о нем, но тут же с новой силой поняла: она должна, должна найти его — что бы ни случилось, она будет драться за него, как дикая кошка. Ведь она захлопнула за собой дверь, ей ничего, ничего не остается, как только снова найти Ганса.
А в это время оставленный всеми Гонзик уныло и упорно помешивал ложечкой остывший кофе. Тебе нет дела до танцующих, они вовсе не интересуют тебя. Ненадолго же хватило твоей доброй воли и упрямого стремления стать тверже, воспринимать жизнь такой, как она есть, никому и ничему не позволять вывести себя из равновесия. Ты не сумел превозмочь себя и поплелся за этими двумя, ты, отверженный, третий лишний в игре! Гонзик сидел, покусывая временами ноготь указательного пальца, и червь недовольства безжалостно точил его обиженное сердце. Теперь он поверил, что беда в одиночку не приходит. Танцующие пары слегка расступились, и Гонзик вдруг увидел лицо Вацлава совсем близко от лица Катки. Губы Вацлава шевелились — он что-то говорил ей. Катка откинула голову, посмотрела Вацлаву в глаза и чуть улыбнулась. Гонзик поник головой. Если жизнь уподобить синусоиде, как однажды изобразил это Вацлав на обрывке газеты, то он, Гонзик, несомненно, сейчас оказался на самом дне одной из житейских волн.
Откуда-то внезапно вынырнул Пепек, без всяких церемоний отобрал Катку у Вацлава и увел ее танцевать. Перед Гонзиком мелькнуло его широкое лицо с тупым сплюснутым носом, со сросшимися бровями насильника. О, Гонзик всегда будет ненавидеть эту жестокую физиономию! И все же один господь бог ведает, что это с ним происходит. Гонзик со злорадством наблюдал, как расстроенный Вацлав присел к своему столу.
Музыка смолкла. Пепек даже не попытался проводить свою даму. Катка одна пробиралась к столу, села возле Вацлава, нервно напудрилась и сказала:
— Лучше бы он ко мне не подходил. Я почему-то боюсь его, хотя и жалею. Ведь он более двух лет здесь. — И на вопросительный взгляд Вацлава добавила: — Однажды у него уже был билет на пароход, но в последний момент его зазвали в контору, выманили и не возвратили обратно выездную визу. Кто-то на него донес, что в республике он будто бы якшался с коммунистами. И двери США навсегда захлопнулись перед его носом.
— Но ведь он мог податься в другую страну.
— Он, кажется, так и поступил, но это значит ждать еще год или два.
Папаша Кодл пробирался между столиками. Новенький смокинг плохо сидел на его бесформенной фигуре. Незаметно для себя Кодл причмокивал губами. Это означало, что он в хорошем настроении. Слева, повиснув на руке мужа, рассыпая на все стороны обворожительные улыбки, переваливаясь как утка, шла пани Ирма в розовом вечернем платье. Папаша Кодл, увидев Катку возле Вацлава, дружески подмигнул ей. Но рука его нащупала в кармане спичку и сломала ее пополам.