Вдруг Сорванец дрыгнул ногами и сел:
— Чего это народ бежит? Случилось, что ли, чего?
Зойка повернулась лицом к дороге. Вот так зрелище! Быстро шёл дядя Юра в своих неизменных спортивных брюках, но уже в рубашке. За ним бежал Глеб. За Глебом — соседский Гриша. За Гришей спешила баба Вера, на ходу повязывая косынку. За бабой Верой подскакивала кошка Резвушка. Та самая, которая, по всей вероятности, разбила блюдце.
Зойка, а за ней Сорванец припустили навстречу всей этой компании.
— Что случилось? — закричала Зойка.
Дядя Юра издал какой-то неразборчивый клич, набежал на Зойку, подхватил её на руки и завопил:
— Вот она! Вот она!
И вслед за ним все, как по уговору, закричали:
— Вот она! Вот она!
— Ой, ну что у вас случилось? Что случилось? — нетерпеливо спрашивала Зойка, сидя на руках у дяди Юры и приглаживая ему вспотевшие волосы надо лбом. — Куда вы все помчались?
— Слушай, я высеку тебя! — сказал дядя Юра. — Не дожидаясь из города мамы. Просто по собственному почину.
— За то, что я тебя… тогда? — виноватым ласковым голоском спросила Зойка.
— Я не знаю, что было «тогда». У тебя секунды не проходит без проделок. Зато я знаю, что было теперь!
Подбежала баба Вера и, охая, стала обнимать Зойку прямо на руках у дяди Юры. А за ногу Зойку дёргал Глеб.
Сверху вниз глядя на него, Зойка крикнула:
— Ты куда девался?
— Я?! — воскликнул Глеб. — Я в саду играл, за сараем. А ты куда девалась? Ты-то! Ты-то!
Баба Вера шлёпнула Зойку. Сильно, но нисколько не больно, потому что попала по руке дяди Юры. Помахав в воздухе ушибленными пальцами, она накинулась на Сорванца:
— Ты зачем её увёл? Вот нажалуюсь твоей матери!
Сорванец смотрел на всех с любопытством, а тут он захлопал глазами и пустился наутёк.
— Он вообще очень храбрый, — сказала Зойка. — Это он на всякий случай…
— Вера Ивановна, — широко шагая, сказал дядя Юра семенившей за ним бабе Вере, — я считаю, что Зою на всякий случай необходимо отстегать прутом. Как вы думаете?
— Ты это что — серьёзно? — Зойка слегка дёрнула его за волосы.
— А как поступают с бессовестными детьми? — вопросом на вопрос ответил дядя Юра.
Дома Зойка окончательно догадалась, что вся суматоха произошла из-за неё. Глеб искал её в саду. Не нашёл и сказал бабушкам, что Зойка пропала. Потом кто-то на улице сказал бабе Любе, что Зойка бежала куда-то, уцепившись за руку Лёньки-Сорванца…
Так Зойка узнала, что у Сорванца в самом деле есть имя. Этого храбреца зовут, оказывается, Лёней.
И ещё она узнала, как скучно сидеть одной в комнате, когда все гуляют в саду. Конечно, преступление Зойка сделала большое. Недаром, соглашаясь посмотреть, как Сорванец нырнёт, она чувствовала, что погибает. Но и наказали её здорово: запретили выходить из комнаты до самого вечера.
— Можно, я буду с ней сидеть? — попросил Глеб. — Мне не хочется гулять.
— Нельзя, — переглянувшись, хором сказали баба Вера и баба Люба. Баба Люба поцеловала Глеба в голову. Баба Вера поправила на нём рубашку. Потом обе повторили: — Нельзя, Глебушка.
— Но ведь она ещё маленькая, — сказал Глеб. — Она ещё в школу не пойдёт. Это я виноват, что за ней не присмотрел. Я-то ведь в школу пойду. Меня вместе с ней надо наказать.
Дядя Юра захохотал. А Зойка громко заревела. Чтобы не расстраиваться от Зойкиного рёва, обе бабушки ушли из комнаты. При этом они, как видно, на всякий случай, заперли Зойку на ключ. А Глеба дядя Юра увёл в кино на детский фильм. Глеб не хотел идти в кино без Зойки, но бессовестный дядя Юра его уговорил.
От жалости к себе Зойка решила умереть — пусть знают! Она легла на кровать, крепко зажмурила веки и лежала тихо и неподвижно, дожидаясь, когда перестанет существовать на этом свете. Старалась-старалась не дышать, да и заснула. И проспала до самого ужина. К ужину её разбудили, и никто её уже не бранил, наоборот, обе бабушки щупали ей голову: не горячая ли?
Зойка старательно кашляла и говорила слабым голосом:
— Простудилась я на этом пруду, пока храбрый Сорванец-Лёня нырял…
— Розог! Розог! — кричал дядя Юра.
Но никто на него не обращал внимания, все беспокоились о Зойкином здоровье.
ЧТО ДЕЛАЕТСЯ НА СВЕТЕ!
Полдень, как известно, двенадцать часов дня, а полночь — двенадцать часов ночи. Так вот, в полдень, а, конечно, не в полночь, поднялся сильный шум.
Дети сидели на веранде за вторым завтраком. И вдруг приехали из города баба Маня и деда. Они — мамины родители. И дяди-Юрины тоже. А баба Вера — папина родительница. А баба Люба — её сестра и папина родная тётка.