Его бережно раздели, положили ему под голову подушку и вместе с дедом-морозом укрыли одеялом.
Андрей с Полиной легли на кровать, которая под ними слегка скрипнула. Показав Полине зеленоватую упаковку, приготовленную заранее, Андрей спросил:
— С ним или свободно?
— Два дня можно без него, — ответила она и покраснела.
Андрей привычно скользнул рукой вниз округлого живота Полины и, едва коснулся ее пушистого лобка, ощутил трепет открывающегося ему навстречу ее прекрасного тела. Всего несколько раз он провел пальцем по набухшему клитору, как Полина, задрожав, не выдержала, потянула его на себя.
Целуя, Андрей вошел в нее, неторопливо сделал несколько толчков, а Полина, завертев головой из стороны в сторону, уже глубоко вздохнула и обмякла.
Почувствовав, что она кончила, Андрей было приостановился, но Полина запротестовала и, требовательно вдавив его в себя, попросила:
— Продолжай! Я хочу еще. Еще!
Андрей снова вошел в нее и возобновил игру, одновременно лаская Полину, целуя ее грудь, шею, гладя ее тело, и она сладостно постанывала, горячо отвечала на его ласки. Он был в ударе. Все в нем пело. Мечта его жизни — такой прекрасный сын, такая милая, такая желанная женщина. И он работал, обливаясь потом, работал, старательно выполняя одно из главных назначений мужчины на земле.
После душа они обнялись, влюбленно глядя друг на друга, рассказывали все, что интересного произошло в период их разлуки, наконец, уставшие, счастливые до возможного предела, все-таки уснули.
Первым проснулся, захотев на горшок. Алешка и захныкал, потом не захотел спать один и стал проситься в кровать к матери.
Взяли Алешку к себе, полежали, пока ему не надоело, все вместе, затем встали и начали собираться в соседний город, где Полина любила отдыхать больше, чем в своем родном: у нее жила там давнишняя подруга, у которой они и остались ночевать.
В эту ночь Андрей, несмотря на усталость, долго не мог уснуть. Обычно в таких случаях он начинал считать десятками до двух тысяч. Сегодня он не стал этого делать. Ему было как никогда хорошо: рядом, на его руке, покоилась аккуратно подстриженная, благоухающая еле уловимым ароматом головка красавицы Полины; в соседней комнате спал его сын Алешка. Радостное чувство не покидало Андрея. И ему казалось, что он и в темноте светится от счастья. «Как мне хорошо с ними! Как я нужен им. А может, решиться?» — с замиранием сердца думал он.
Мысли о решающем шаге возникали у Андрея нередко. Особенно это желание крепло после очередных стычек с женой, которые в последние годы стали возникать часто. «Уеду, уеду и останусь там навсегда. Тогда узнаешь, как жить без меня!» — мысленно грозил он Анне при ссоре. Он четко представлял, как соберется, уложит чемоданы и уедет. Носил в себе эту мечту иногда не один день и, улыбаясь, представлял, как обрадуется его решению Полина. Полный радостных предчувствий предстоящей встречи с сыном и Полиной Андрей с самыми решительными намерениями возвращался домой.
Но так получалось, что первой его в таких случаях всегда встречала Светланка.
— А, папа! Газеты я принесла. Они в зале, — увидев, что отец ищет ключ от почтового ящика, говорила дочка. И тут же спрашивала: — Ужинать будешь?
— А вы?
— Я поела. А мама звонила — задержится.
Андрей умиротворенно смотрел на дочь, и все в нем теплело, оттаивало. Он любил Светланку внутренне тихо и сильно, видя в ней себя. Его трогала забота дочери, и он ласково спрашивал ее:
— А что у нас на ужин?
— Голубцы.
— Это можно.
Светланка шмыгала на кухню, наливала отцу стакан кефира, грохотала там сковородкой с голубцами, ставила чайник. Иногда она садилась напротив отца и рассказывала ему о своих делах, а чаще разговаривала чуть не по часу с кем-нибудь из подруг по телефону. Андрей в таких случаях сердился, грозил, что, если сейчас же не прекратит, отключит телефон, давал ей контрольное время и вскоре забывал об этом. Правда, иногда болтовня дочери все же выводила его из себя, и он в самом деле выдергивал шнур из розетки. Светланка фыркала сердито, какое-то время дулась на отца, но так же, как и он на нее, недолго. Она быстро забывала про обиду, и вскоре из ее комнаты уже разносились звуки магнитофонных записей ее любимых вокально-инструментальных ансамблей.
После ужина, убрав за собой со стола. Андрей не торопясь мыл посуду, стараясь быть на ногах как минимум минут пятнадцать, чтобы не располнеть, потом проходил в зал, включал болгарский торшер и, усаживаясь в кресло, брался за газеты. Времени на них обычно уходило немного и, быстренько пробежав глазами основные новости, Андрей перебирался на свое любимое место — на диван, чтобы почитать очередную книжную новинку. Иногда, посмотрев на телевизор, вспоминал про футбол и звал дочь.