Особенно обострялись мучения Андрея, когда наступало время укладываться спать. Как ни крутись, как ни выдумывай себе срочные дела, неотложные занятия, а спать надо. До чего же жестокая пытка, лежать рядом с одной женщиной — той, которая стирает и гладит твое белье, готовит тебе пищу, содержит в порядке квартиру и делает немало всего прочего, создавая для тебя домашний уют и тепло, — а думать о другой. Андрею порой даже было совестно: как-то неудобно мечтать о Полине, отгородившись от Анны одеялом. Он долго ворочался, мял подушку, удобнее устраиваясь, хмыкал, кашлял и не только не спал сам, но и не давал спокойно уснуть Анне.
Недовольная, она включала свет и строго ворчала:
— Ты чего сам не спишь и меня будишь? Сопишь, возишься. Что за думы тебя одолевают?
— Да парни, слышишь, внизу шумят. Транзисторы врубили. И собак на прогулку вывели, вон какой лай подняли, — оправдывался Андрей.
Жена согласно кивала головой и, закутав голову одеялом, так что из-под него виден был только нос, отворачивалась и вскоре засыпала как ни в чем не бывало.
А Андрей лежал, боясь шевельнуться. Однако понимал, что еще долго не уснет, поэтому брал книгу и уходил в зал, на свое любимое место — на диван. Включив торшер, он пытался заставить себя читать, чтобы увлечься книгой, — не удавалось. Мысли о Полине не выходили из головы. А ведь рядом Анна. Везде, где бы ни бывал он с нею, красота ее не оставалась незамеченной. А вот у самого Андрея никакого желания прикоснуться к ней, потрогать, обнять, поговорить, как это бывало раньше, теперь не возникало. Как будто пустое место. Неужели «все миновало, душа устала?» Даже от близкого, отдавшего тебе всю жизнь человека? Вот ведь до чего дожил. Эх, Андрей. А что поделаешь? Все проходит, все изменяется. Это лишь в первые годы Андрею казалось, что Анна ему никогда не надоест. А теперь что получается? Совсем другое: ждет и никак не дождется отпуска. Дни, недели считает.
Теперь он видел и ценил в Анне лишь хозяйку дома и мать своей дочери. Ему нравилось, как она ведет хозяйство, как готовит — особенно щи, пельмени и, конечно, его любимые голубцы. В делах домашних он полностью положился на практический ум жены, ее от природы данную сметливость. Это началось еще с первых лет их совместной жизни. Нелегкое было время, особенно в материальном отношении: каждый рубль на счету, каждая копейка. Если приходили гости, бежали к соседям занимать, чтоб купить бутылку водки, ведерко пива да кое-какой закуски. Традиционно блюдом номер один была жареная картошка, к ней покупали пользовавшейся тогда большим спросом селедки по рубль тридцать, которую продавали в больших деревянных бочках. И, конечно, не обходилось без капусты, про которую Анна любила говорить: «Подать не стыдно, и съедят — не жалко». Бывало, когда Андрей сопровождал Анну на знаменитый канавинский рынок, обязательно приценивался к грушам: они их очень любили. Но, закупив продуктов, как говорится, первой необходимости, всегда обнаруживали, что кошелек у Анны уже отощал и денег на хорошую грушу не осталось. И все-таки, подойдя к продавцам груш, они просили попробовать самую лучшую, выдержанную в соломе, отчего она делалась почти коричневого цвета, а главное — вкусной и сочной. Едва владелец притрагивался к ней ножом — на прилавок начинал капать мутноватый сок, напоминающий липовый мед.
Дольки, отрезанные на пробу, исчезали во рту моментально, но Анна и Андрей отходили и покупали те, что подешевле. Мечтая, Андрей тогда делился с Анной своими мыслями: «Вот окончу аспирантуру, защищу кандидатскую и куплю тебе целую корзину груш. Самых-самых!» И слово свое он сдержал. Когда стал работать, купил у одного южанина вместе с грушами и корзину…